Суть времени, 2013 № 15 - страница 11
Седьмой — восхищение нашей великой, всемирно значимой и непохожей на другие культурой.
Восьмой — наша готовность считать своим важнейшим слагаемым православную версию христианства.
Девятый — наша тяга к большим просторам и великим проектам.
Десятый — наша вера в возможность справедливого устройства жизни.
Одиннадцатый — «вредная» специфичность русского языка.
«Церковь покаяния», занявшись прозелитизмом, не информировала грешников в открытую о том, что она будет искоренять все эти их пороки. Она поначалу притворилась искоренителем всего лишь какого-то сталинизма, потом перешла от сталинизма к советизму. И стала намекать на то, что ведь советизм тоже произошел от чего-то такого нехорошего.
Только затянув свою новую перестроечную и постперестроечную паству в воронку регрессивного инферно, «церковь покаяния» решилась во всеуслышанье заявить о том, что именно она будет вырывать с корнем.
В ответ она получила от Большинства — когда рычащее, а когда и мычащее «нет».
В итоге после двадцати с лишним лет всевластья «церкви покаяния», ее фактической информационной да и политической монополии, «церковная община» обнаружила, что Большинство упорствует в грехах и даже наращивает греховность. А «святых и подлинно верующих» в «религию покаяния» не более 7 процентов населения России.
Тогда-то и доформировалась в недрах «церкви покаяния» доктрина Меньшинства с большой буквы. Согласно которой Меньшинство с большой буквы — это крохотное племя гигантов, которому противостоит огромный человеческий свинарник, оно же Большинство с большой буквы.
«Да, — заявило Меньшинство с большой буквы, — наши жизненные установки противоположны мировоззрению этого свинарника — и что с того? Ведь именно нам, находящимся в Меньшинстве избранным, ведомо благо. А если несопричастное благу Большинство будет этому сопротивляться, то по отношению к нему правомочны любые санкции. Вплоть до уничтожения».
Эта доктрина Меньшинства поразительно подтверждает пророчество Достоевского о том, что враги России попытаются доказать народу, что его история есть абсурд.
Что им «надобно, чтобы такой народ, как наш, не имел истории, а то, что имел под видом истории, должно быть с отвращением забыто им все целиком». И что враг яростно приближает час, когда народ «устыдится своего прошлого и проклянет его».
Достоевский предупреждал, что лозунг врага и прост, и коварен одновременно. «Кто проклянет свое прежнее, тот уже наш, — вот наша формула!» Таков был лозунг врага, по мнению Достоевского.
Под какими бы масками ни прятало свой лик Меньшинство с большой буквы, творящее свои покаянные (а на самом деле окаянные) мессы на наших улицах и площадях, — это именно тот враг. Он все чаще скидывает маски. Только вот Большинство еще боится признать, что ему противостоит именно это.
Проклятия в адрес нашей неуклюжей России, в которой «порядочному человеку» до сих пор еще нечего делать… Лакейство перед Европой… Ненависть к России — вот что, по мнению Достоевского, является сокрытым движителем так называемой религии покаяния. Ненависть к России за все — за ее природу, за ее историю, за ее идеалы… Так ли уникальны и эта «церковь покаяния» и ее отношение к не вошедшему в эту церковь презренному большинству?
Анализ социокультурных конфликтов, раскалывавших разные народы в разные исторические периоды, позволяет утверждать, что в происходящем у нас сейчас нет ничего уникального.
Что разные народы переживали такие расколы на разных этапах своей судьбы. И что Большинство может спастись от объявившего ему войну Меньшинства, только проявив способность к организации полноценного и эффективного сопротивления.
Но имеем ли мы право говорить о расколе как о чем-то случившемся и потому лишь требующем адекватного оформления? Да, мы имеем право так говорить. Ибо раскол везде и во все эпохи осуществляется руками так называемого просвещенного Меньшинства. Когда идеологи Меньшинства начинают под аплодисменты этого Меньшинства говорить о Меньшинстве как о племени гигантов, а о Большинстве как о человеческом свинарнике, — это и есть произошедший по вине Меньшинства раскол.