Свадьба в Бурдеях - страница 2

– Бегу-уу, – раздался звонкий голос барменши, которая тайком наводила помадой пухленькие губы.

– Точно сегодня выгоню к чертовой матери, – покачал головой Жора.

И тут колокольчик звякнул монетой упавшей на стекло. В зал вошла женщина огромных размеров, в черной юбке и алой блузе с вышитыми лилиями.

– Где тут монеты покупают? – грозно спросила дама у проплывающей мимо Анюты с чашечками кофе на подносе.

– Да вон, в углу, – встряхнула кудряшками официантка и плавно обошла внушительное препятствие.

– Проходите, присаживайтесь, – Профессор суетливо привстал, и его зарождающиеся залысины весело заблестели в солнечных лучиках едва пробивающихся сквозь грязное окно.

– Знамо мы! Присаживайтесь, а мы вам лапши тут на уши навешаем… Спасибо! Постоим! – решительно отрезала женщина и достала из выреза блузы что-то завернутое в белый платочек. – Кто из вас тут покупает дорого?

– Я. – Привстал, слегка наклонившись, антиквар. – Прошу вас уважаемая, вот, держите.

В его руке неизвестно откуда оказалась черная ламинированная визитка.

– Лучше паспорт покажи парень, чем всякую гадость мне совать, – пробурчала женщина, но все-таки взяла карточку.

– Обижаете мадам, я известный коллекционер, Олег Романович Черняховский, – представился Профессор.

Толстушка засунула визитку в вырез блузки и просвистела, искоса поглядывая на Жорика:

– А ну иди, погуляй.

– Да ради Бога, – обиженный хозяин забрал чашечку и пошел осматривать свои владения.

Профессор преобразился, взгляд его стал цепким, брови сползли к переносице, и правая рука небрежно достала из внутреннего кармана пачку денег. Секунд десять он их задумчиво подержал перед глазами и затем положил заветные купюры в боковой карман.

– Так что там у вас, уважаемая…?

Она проводила алчным взглядом исчезнувшие деньги.

– Зина – я. Пожалуй, присяду, – сглотнув слюну, прохрипела женщина и развязала платочек. Через мгновение стул жалобно скрипнул, и на стол высыпались увесистые рубли Николая второго.

Сзади послышался стук каблучков и из-за спины тучной дамы, появилась голова Анюты. Ее рука потянулась за пустой чашкой Профессора, а глаза с любопытством стали рассматривать монеты. Олег же наоборот, едва взглянув на стол, сразу потерял интерес к шумной посетительнице.

– Хотите чего? – официантка забрала чашечку и перевела свой взгляд на женщину.

– Топай, топай, не до тебя.

– Тьфу, подумаешь, да мы на огороде каждый год такие находим, – передернула плечиками Анюта и пошла прочь.

– Вот видите Зинаида, и так почти на каждом огороде, – Олег безжалостно опускал женщину «на землю» – А мне их несут, несут… Ей Богу, хотите такие же вам продам? Недорого…

– Ты мне баки тут не заливай! Несут ему… Сколько стоят монеты?! – глаза Зины сузились, и превратились в узенькие щелочки. Правая рука обладательницы рублей сжалась в кулак, и ее надутое лицо запылало бордовым цветом.

«Ударит. Сейчас ударит», – с тоской подумал Профессор и отодвинул от себя подальше серебро.

– Это очень дорогие экземпляры, женщина. Я бы их оценил в пару тысяч, никак не меньше.

– Я согласно, забирай! – Она пододвинула кучку обратно к Олегу.

– К сожалению, я их не могу у вас купить. – Профессор, скрипнув стулом – отдалился.

– Денег нет что ли?! – ее пальцы снова начали сгибаться.

– Да что вы! Вот взгляните, – и он опять повторил тот же самый фокус с купюрами. – Нет, дело не в этом. Я просто их оценил. У вас обязательно купят эти рубли в любом антикварном магазине Киева. Главное не продешевите… Держите цену, Зина.

Зинаида недоверчиво скосила взгляд на оценщика.

– Да, не сомневайтесь, – Олег нежно похлопал женщину по руке, – я просто жду дорогую икону, с минуты на минуту должны принести. Вот и деньги уже отложил.

– А если я их в Киеве не продам?

– Да что вы… У вас там эти рубли с руками оторвут, да еще и ноги целовать в придачу будут. – Олег усмехнулся про себя, – «Если тебе за это добро дадут сто гривен – считай, что ты вновь стала девочкой».

– Ну, смотри у меня! – пригрозила ему дама увесистой рукой, сгребла монеты в платочек и не прощаясь, вышла на свежий воздух.

Тут же словно из-под земли вырос Жора и плюхнулся в насиженное место: