Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02 - страница 14
— Сила падения, — Бокату пожал плечами, — ты же не думаешь, что большие кошки размозжили им головы, прежде чем убить?
— Я имела в виду не кошек, — ответила она.
— Кого же тогда?
— Маленьких бесхвостых обезьян, которые живут в ущелье.
Бокату позволил себе снисходительно улыбнуться.
— Ты хорошо рассмотрела их? Они же в четыре раза меньше бурых обезьян.
— Я рассмотрела их. И у них тоже противопоставлен большой палец, — возразила Энкатаи.
— Этого еще недостаточно, — произнес Бокату.
— Они живут в тени бурых обезьян, и они все еще здесь, — сказала она. — Этого достаточно.
— Бурые обезьяны поедают фрукты и растительность. С чего бы им беспокоить бесхвостых обезьян?
— Они не просто не беспокоят их. Они их избегают. Странно для вида, который в один прекрасный день рассеется по всему миру.
Бокату покачал головой:
— Бесхвостые обезьяны, видимо, представляют собой тупиковую ветвь эволюции. Слишком малы, чтобы охотиться, слишком велики, чтобы прокормиться тем, что могут найти в ущелье, слишком слабы, чтобы соревноваться с бурыми обезьянами за лучшие территории. Я полагаю, что это более ранний, более примитивный вид, обреченный на исчезновение.
— Возможно, — ответила Энкатаи.
— Ты не согласна?
— В них есть кое-что…
— Что?
Энкатаи пожала плечами:
— Я не знаю. Мне из-за них неуютно. Что-то такое в их глазах, я думаю… огонек злорадства.
— Ты выдумываешь.
— Возможно, — повторила она.
— Сегодня мне нужно написать отчеты, — сказал Бока-ту, — но завтра я тебе это докажу.
На следующее утро Бокату проснулся с первыми лучами солнца. Пока Энкатаи заканчивала молиться, он приготовил первую утреннюю пищу, а затем, пока она ела, помолился сам.
— Теперь, — объявил он, — мы спустимся в ущелье и поймаем одну из бесхвостых обезьян.
— Зачем?
— Чтобы показать тебе, насколько это легко. Может, я возьму ее с собой, в качестве ручного зверька. А может быть, мы пожертвуем ее лаборатории и узнаем больше о ее жизненных процессах.
— Я не хочу ручного зверька, и нас не уполномочивали убивать животных.
— Как хочешь, — сказал Бокату, — мы можем и отпустить ее.
— Тогда зачем же ловить?
— Чтобы показать тебе, что они не разумны, потому что, если они так умны, как ты думаешь, я не смогу их поймать. — Он потянул Энкатаи за собой. — Давай начнем.
— Это глупо, — запротестовала она, — днем придет корабль Почему нам просто не подождать его?
— Мы вернемся вовремя, — уверенно ответил Бокату. — Сколько это может занять времени?
Она посмотрела на ясное синее небо, словно пытаясь разглядеть в нем приближающийся корабль. Луна, огромная и белая, висела прямо над горизонтом. Наконец Энкатаи обернулась:
— Ладно, я пойду с тобой… но только, если ты обещаешь просто наблюдать за ними и не будешь пытаться их ловить.
— Значит, ты признаёшь, что я прав?
— Что бы я ни сказала, по существу, не имеет значения. Я надеюсь, что ты прав, потому что бесхвостые обезьяны пугают меня. Но я не знаю, прав ли ты, да и ты сам этого не знаешь.
Бокату долго смотрел на нее.
— Согласен, — произнес он наконец.
— Согласен, что не можешь знать, прав ли ты?
— Согласен не ловить их, — сказал он. — Пошли.
Они подошли к краю ущелья и начали спускаться, скользя по склону и хватаясь за деревья и кустарники, чтобы удержать равновесие. Внезапно раздался громкий вопль.
— Что это? — спросил Бокату.
— Они увидели нас, — ответила Энкатаи.
— Почему ты так думаешь?
— Я уже слышала такой вопль во сне… и всегда луна выглядела в точности, как сейчас.
— Странно, — пробормотал Бокату. — Раньше я много раз слышал, как они кричат, но теперь почему-то их крик мне кажется более громким.
— Может быть потому, что их сейчас больше.
— Или они напуганы сильнее, — сказал он. Бокату посмотрел вверх. — Вот в чем дело, — он указал вдаль, — нас сопровождают.
Она подняла глаза и увидела огромного бабуина, таких больших она еще не встречала, следовавшего за ними на расстоянии примерно пятидесяти футов. Когда их взгляды встретились, он что-то проворчал и отвернулся, но даже не попытался ни подойти ближе, ни ретироваться.
Они продолжали карабкаться, и где бы они ни останавливались передохнуть, в пятидесяти футах от них маячил бабуин.