Свет во тьме - страница 13

Впрочем, были и совсем иные мнения. Например, на Поместном Соборе 1988 года архиепископ Иркутский и Читинский Хризостом дал положительную оценку приходской реформе 1961 года: «Помню сороковые годы, с 1943 по 1954 годы у нас тоже было возрождение, даже более мощное, чем сейчас; открывались храмы тысячами. Священнослужители имели возможность и административной и пастырской деятельности. Начали с того, что покупали себе роскошные дома на самом видном месте, красили заборы в зеленый цвет. А машины — не просто „Волги“, а ЗИЛы. Я думаю, что великим благом… было то, что в 1961 году отказались от административной деятельности. Это промыслительно потому, что последующие годы были трудные, но, если бы священники были у власти, то их всех бы пересажали на законном основании».

Но такое мнение являлось единичным. Большинство духовенства и простых верующих восприняли реформы отрицательно.

Выход для духовенства из создавшейся ситуации обозначил Святейший Патриарх Алексий I: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни, всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых».

Эти слова наставления дали многим священнослужителям силу противостоять последствиям приходской реформы, направленной в первую очередь на изменение всего строя церковной жизни и уничтожение порядка приходского управления.

В день приезда в Петровскую епархию нового архиерея два человека захотели сразу же встретиться с уполномоченным. Ими были Иван Фомич и отец Иов. Но у них ничего не получилось — Тимофей Иванович уехал «на природу» отмечать юбилей одного из своих коллег. Это мероприятие являлось заранее запланированным и, на его взгляд, более важным, чем встреча с новым управляющим епархией, которого можно принять и завтра. Игумен Иов звонил уполномоченному домой с восьми до девяти вечера, но безуспешно. А Иван Фомич и вовсе засиделся в соборной канцелярии до десяти вечера. Перед тем, как ехать домой, он тоже пробовал звонить, но трубку никто не взял. Но если отец Иов не мог уже встретиться с Тимофеем Ивановичем раньше архиепископа Феодора, то у председателя ревизионной комиссии такая возможность была. Он хорошо знал привычки уполномоченного, с которым они были соседями, и, не беспокоя его дома, к восьми часам пошел к нему на работу. Когда он постучался, товарищ Николаев уже выпил водки и был в доброжелательном расположении духа.

— Привет, Фомич, заходи, что ты топчешься как бедный родственник? — крикнул он, увидев посетителя. Только давай быстрее, у меня сегодня встреча с новым архиереем, с тобой-то мы всегда поговорим. Ох, а рожа-то у тебя хуже, чем у Льва Александровича! Это дело необходимо срочно исправить, и спорить не пытайся! Знаю, что ты не опохмеляешься, но считаю, что твой взгляд на данную проблему глубоко ошибочный и отражает узость и заскорузлость твоего мышления, обусловленную длительным нахождением в среде религиозных фанатиков и психически незрелых личностей.

Уполномоченный налил Ивану Фомичу водки, а тот, по опыту зная, что если откажется — разговора не будет, залпом ее выпил.

— Вот и молодец, опять на человека стал похож. Теперь давай рассказывай, зачем пришел.

— Да вот по поводу нового архиерея пришел. Чего про него слышно?

— А что слышно? Я же с ним еще не встречался — как бы не понимая, о чем идет речь, ответил Николаев.

— Да все ты понимаешь, Тимофей Иванович, — раздраженно сказал председатель ревизионной комиссии. — Ведь наверняка созванивались с уполномоченным, где он до нас был.

— Созванивался. Но я предпочитаю иметь свое суждение о людях.

— Ну что ты, Тимофей Иванович, как неродной, — скривился Иван Фомич. — Давай выпьем, что ли, да и расскажешь мне о нем. Ведь нам нужно все же иметь представление, что за человека прислали…