Свидание - страница 2

   Вот и сейчас (через недельку после встречи с попом), вечером в камере, с горящими глазами он рассказывает:

   "Мою я полы в коридорчике, небольшом таком, слева от блока расстельных. Только начал мыть, как из дальней камеры вдруг раздались вопли, приглушенные такие, будто издалека, но все равно оттуда, слышу ведь. Перед закрытой дверью стоит невозмутимый такой охранник, как будто не слышит ничего. А за дверью разоряются так, словно там режут кого. Чую, мурашки по коже так и забегали. Шмурыгаю тряпкой, а сам прислушиваюсь, да на охранника посматриваю. А тому все нипочем, словно он в берушах. Дошел я до него, а он с места на место переступил, давая мне дорогу и вновь застыл истуканом. Как можно медленнее намываю - самому интересно, что же там такое? Но пол до дыр не сотрешь. Собрался было линять. А вопли стали как-то протяжнее, глуше. Разворачиваюсь, а вертухай окликает: "Смени воду и возвращайся". Я быстренько, быстренько за водой, возвращаюсь и жду себе в сторонке. Через какое-то время дверь той камеры открывается, выходит мужик, не наш, штатский, ряха красная, глаза блестят, на ходу манжеты застегивает. За ним появляется наш Айболит. У того глаза усталые, темные, тронул мужика за плечо, указал ему направление куда идти, сам двинул в другую сторону. Охранник, что у двери околачивался нырнул внутрь. Вдвоем с прапором (тот, оказывается, все время в камере был) они выволокли зека окровавленного, ну чисто партизана с допроса и потащили к лазарету. Мне маякнули, заходи мол, внутрь, прибирайся. Захожу - мраки, а там пыточная. В центре кресло с ремнями, перед ним столик с медицинскими инструментами, блестящими такими. Чего там нет - и щипчики, и ножички, и крючки с иглами. В углу дыба, самая настоящая, плети по стене развешаны, горн с углями рядом, в нем раскаленные кочерга, щипцы. Оттуда запахом паленой кожи тянет. И повсюду кровь разбрызгана. Поверишь, меня сразу вырвало. Прибираюсь, а у самого мороз по коже. Что ж такое здесь творится?.."

   Рассказ сокамерника смутил. Вот ты какой "Ад", оказывается. Здесь нас пытают и занимаются этим посторонние. Математик говорил о штатском. Точно, именно так и происходит. Извращенцы, те, кто при деньгах здесь имеют возможность пощекотать себе нервы, поиграть в гестапо. Начальству проплачено, все в теме. Мурашки (размером с доброго таракана) пробежали по спине. При таком раскладе живым отсюда не выбраться. Как ни крути, выпусти одного, так всему миру растреплет, что здесь творится. Удружили дружки, язви их .... А ведь уверяли, что пристроят в нормальное местечко. Мол, надо немного переждать, а там, мы постараемся, вытащим... Фигулечки, вытащат вперед ногами. Ох, видать кому-то сильному я отдавил мозоль. Кому только?

   Догадки, одна страшней другой, мешали уснуть. Как? За что? Мир, и без того ограниченный клеткой, сжался до одного, единственного себя, стоящего на арене, в окружении хищных зверей.

   С этого дня сутки стали длиннее, работа муторней. К чему все, если в любой момент тебя возьмут за ноздри и поведут на забаву к очередному садисту. "Да минует меня чаша сия..." Помолился бы, да молитв не знаю, из "Отче наш" только пару строк. Надо будет спросить у попа. Математик тоже поначалу приуныл, но потом ничего, оживился. А тут вообще ему свидание вышло. В обед об этом ему сообщил охранник. Математик засуетился, даже доедать не стал и, радостный, ушел с конвоиром. Свидание - это хорошо, глядишь, притащит чего-нибудь вкусненького. На ночь сосед в камере не появился. Трудится, небось, как кролик, на год вперед старается. И в обед его не было - видать на пару дней завис, везунок.

   Ближе к вечеру вновь сталкиваюсь с попом. Вернее, не я, а он проходит мимо.

   - А, безбожник, - узнает меня он.

   - Почему безбожник? - улыбаюсь такой оценке. Надзирателей рядом нет, отчего бы ни поболтать.

   - Адвокат, - поясняет поп, - слуга двойной морали.

   - И что? Это мешает верить в бога?

   - Вера, не подкрепляемая поступками, смахивает на попытку "на шару" пробраться в рай.

   - Из "Ада" в рай? - усмехаюсь, - Разве такое возможно?