Свиток 1. Дворец семи звезд вана Лу

Интересные факты

Прототипом одного из главных героев книги, третьего дяди У Саньсина, считается сам автор романа, Сюй Лэй

 50 лет назад, Бяоцзы, Чанша[1]

Четыре человека сидели на корточках на кургане и молча смотрели на лоянскую лопату[2], лежащую перед ними на земле.

На изогнутом железном полотне комьями рассыпалась старая почва, которую только что вытащили из-под земли. Странно было то, что сквозь грязь проступала струйками ярко-красная жидкость, словно земля внизу была пропитана кровью.

Лао Яньтоу[3] затянулся трубкой, выдохнул дым, а затем сказал:

—  Плохо. Очень плохо. В этой гробнице есть цзунцзы[4]. Если мы решимся и спустимся, то возможно, там и погибнем.

Юноша с повязкой, закрывающей левый глаз, воскликнул:

— Да что с вами не так, старший?! Если ваши старые ноги слишком слабы, то и не спускайтесь. Мой брат и я пойдем и позаботимся о том, что находится внизу. Неважно, что или кто это — дайте мне пистолет, я просто пристрелю его.

Лао Яньтоу не рассердился, лишь тихо рассмеялся и сказал бородатому мужчине, сидевшему рядом:

— Твой второй сын[5] слишком самоуверен. Когда-нибудь он все же вляпается в неприятности. Ты должен был лучше учить его. Наше дело — это нечто большее, чем мнить себя властелином земли, размахивая оружием.

Бородатый строго посмотрел на сына:

— Ублюдок! Как ты разговариваешь с дедом?! Этот старик копал землю, когда ты еще дерьмо в утробе матери жрал.

— А что я сказал такого? Или я был не прав, а предки не говорили «кровь земле — золото трупам»? Если там цзунцзы, значит, есть и ценности. Мы здесь не ради кастрюли супа, если не спустимся, тогда зачем пришли?

— Ты еще огрызаться смеешь! — бородатый занес кулак, собираясь ударить, но лао Яньтоу остановил его.

— Побоями его не переубедить. Ты и сам был таким в молодости, яблочко от яблони недалеко падает[6].

Парень рассмеялся, глядя, как выговаривают его отцу, но лао Яньтоу закашлялся, а затем ударил внука палкой:

—  Над чем смеешься? Не стоит шутить, когда встречаешь цзунцзы. Прошлый раз твой дядя откопал одного из них в Лояне. С тех пор он не в себе — до сих пор не понятно, выжил он из ума или что-то в него вселилось. Я спущусь первым. Ты, — обратился старик к бородатому, — выжди минуту и следуй за мной. Второй сын с лопатой пойдет последним. Третий сын[7], — обратился он к самому младшему, — ты вниз не пойдешь, останешься здесь. Если спустимся все четверо, отступать в случае чего будет некуда. Ты будешь держать конец веревки, к которой привяжем ведро. Если почувствуешь, что мы дергаем, или услышишь наш крик — вытаскивай его.

— Не буду я сторожить, — возмутился третий сын. — Если старший брат идет, то и я должен.

Лао Яньтоу засмеялся:

— Если подождешь здесь, я найду тебе золотой нож.

— Не надо мне ничего, я могу справиться и сам добыть все, что захочу.

Одноглазый брат вспыхнул и схватил младшего за уши:

— Ты дурак! Куда тебе со мной, расшумелся тут!

Третьего сына, похоже, часто били. Когда он понял, что старший брат не на шутку рассердился, то испугался и ответить не посмел. Он смотрел на отца в надежде, что тот придет на помощь, но отец отвернулся. А старший брат пригрозил:

— Не надейся, дед и отец в этот раз тебе не помогут. Если снова будешь шуметь, я тебя отделаю как следует.

Лао Яньтоу похлопал второго сына по плечу и крикнул:

— Работаем, мальчики! — Сам он уже пританцовывал с лопатой в руках.

Спустя полчаса проход, который они копали, стал настолько глубоким, что дна не было видно. Второй сын время от времени выбирался наружу, чтобы подышать свежим воздухом, но от старших не было слышно ни звука. Младший сын потерял терпение, нагнулся над входом и крикнул:

—  Дедушка, нашли что-нибудь?

Спустя мгновение снизу донесся глухой голос:

— Я не... знаю... ты... оставайся, где стоишь, держи... веревку!

Это был голос второго сына. Затем мальчик услышал прокуренный кашель деда:

— Сними его... Слушай! Кажется, что-то движется!

Затем наступила гробовая тишина.

Третий сын понял: что-то внизу не так. Он испугался настолько, что был не в силах двигаться. И вдруг услышал какой-то хруст, от которого волосы встали дыбом — в проходе словно проскрипела лягушка.