Своё предназначение - страница 4

Владимир изумился.

– Да, да, – подтвердил голос. – Не могу. Поскольку вы в сознании. Первый случай такой! Вы вот что, потерпите тут немного. Мне надо проконсультироваться. А то сделаю ошибку. Пусть они сами решение принимают.

Голос смолк.

Он не знал, сколько прошло времени. Сначала пытался рассмотреть стоячую молочную пелену, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Затем попытался почувствовать свое тело, и эти потуги тоже оказались тщетны. Волна страха, ярости и отчаяния накатила на его сознание, но тут же отхлынула, оставив безразличие.

Внезапно он услышал голоса. Они приближались будто, и по мере приближения становились отчетливей. Говорили двое. Первый голос он уже слышал, а второй – был глубокий, бархатный, раздававшийся с легким эхом.

– Вы посмотрите сами. Я не знаю, что с ним делать, – в знакомом голосе звучала растерянность. – Он в полном сознании и при полной памяти.

– Но это невозможно, – ответил бархатный голос

– Поэтому, я вас и позвал, – в знакомом голосе прозвучала мелкая нотка обиды. – Чтобы вы сами убедились.

Владимир пытался яростно дернуться.

– Я здесь! – крикнул он беззвучно.

– Ух ты! – удивился бархатный голос. – А вы правы, этот экземпляр весьма интересен. Ну-с, и кто это?

Голоса стихли.

– Хм. Русский. Сорок лет, – продолжил бархатный голос. – Странный какой-то. Вроде неглупый, даже слегка целеустремленный. Так, посмотрим. О-о-о… слишком доверчивый, и мягкий по характеру. Наказывать умеет, но готов простить все. Отчаянная вера в любовь? Это кто ему такую программу задал?!

– Э… инициатор программы скрыт под секретным кодом, – вмешался первый голос.

Володя вообще ничего не понимал. Какая программа? И это что, они о нем говорят?

– Да-а-а, – протянул обладатель бархатного голоса. – История у этого экземпляра интересная. Какие скрытые возможности! Но, так позволить себя облапошить. Он чем думает?

Володя гневно дернул невидимой рукой.

– Ох, ох, какой чувствительный, – насмешливо отреагировал бархатный голос. – Все профукал. Все материальные ценности. Осталась только вера. В добро, любовь… и справедливость. Какая наивность! И это в сорок лет? На этой грешной земле? Я ничего не понимаю. Хотя. Неудивительно, что он в сознании. Просто, он не выполнил свое предназначение.

– И что с ним делать? – спросил первый голос.

– Инструкция по индивидам, параграф третий, – ответил бархатный голос. – Каждый индивид должен выполнить свое предназначение. Иначе, эксперимент потеряет свою нить. Собьется общая картина. Даром потраченная энергия, и еще большие затраты на корректировку программы. Вот что. Отправляйте его обратно. Пусть проанализирует свои ошибки, подумает. Ну, разберется. Потенциал то огромный. Данные великолепные.

– А куда его отправлять?

Молчание.

– Да пусть сам выберет, – решил бархатный голос. – Ему то, поди, виднее.

Владимиру показалось, будто легкий ветер тронул молочную пелену тумана.

– Ну-c, батенька, – бесцветный голос облегченно вздохнул. – Выбирайте. Куда вас вернуть? И думайте быстрее, я и так на вас ухлопал много времени. У меня целый отсек еще, а смена скоро заканчивается.

– Что значит вернуть? Куда вернуть? – заметался Володя в мыслях.

– О, какой непонятливый, – огорчился обладатель бесцветного голоса. – Обратно вернуть. Только в прошлое ваше. Понятное дело – в настоящее вернуть вас – смысла нет, вы снова окажетесь здесь. Так что выбирайте любую дату из прошлого времени. И поторапливайтесь, прошу вас.

Владимир ничего не понял, но лихорадочно стал перебирать в своем сознании воспоминания. Почему-то вспомнил себя молодого, друзей по техникуму, футбольные баталии во дворе.

– Все. Времени больше нет, – заявил невидимый собеседник. – Отправляю вас в май одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

И Володя крепко уснул.

Володька проснулся. Открыл глаза и первое, что увидел – старенькие обои в своей комнате. Еще в той квартире, в которой он жил с матерью и отцом. Хрущевская двушка на окраине Москвы. Которую потом продали, чтобы погасить долг перед банком.

Он полежал немного, втянул воздух через ноздри. Пахло яичницей. Через стену, на кухне вещало радио, кто-то гремел чайником.