Своя земля - страница 3

Степь притихла в зное и палящем свете. Она изнывала в раскаленном предгрозьем воздухе, — с полудня на закате лежала лилово-дымчатая туча с длинным серым шлейфом. Там изредка сверкали золотистые сполохи, слышалось далекое глухое ворчание. Поля сторожко ждали спасительной перемены: вот-вот туча нависнет над ними, ударит громом, хлынет стремительный ливень, сминая томящую духоту.

По узкой полевой дороге, заросшей в обочинах жесткой курчавой травой, между двух стен белесо-зеленой ржи пробиралась коричневая «Волга». Ее вел мужчина в голубоватой рубашке с расстегнутым воротом, чернобровый, с грязно-серым свинцом в коротко остриженных волосах. Крупные сильные руки с волосатыми кистями цепко легли на рулевое колесо. Рядом с ним сидел румяный, крепкий подросток лет двенадцати-тринадцати с таким же, как у мужчины, крутым росчерком бровей. Высунув руку в окно, он захватывал стебли ржи, пропуская в сжатой ладони сухо шуршащие легкие колосья.

Поднятая машиной пыль наискосок уплывала в удушливый зной полей и надолго повисала в воздухе. Поля раскинулись во все стороны, а рожь тесно подступила к дороге, будто сдвинулась, застилая горизонт; лишь в полукилометре, как островок в хлебном море, вымахал огромный дуб-одиночка, раскинувшись ханским шатром густой зелени.

— Теперь скоро, Артемка, — сказал мужчина. — Видишь тот дуб? Он служил нам ориентиром, по нему находили дорогу на аэродром. Жив еще старик… Где-то поблизости и капониры были, да их теперь наверняка и след простыл, — все затерялось во ржи.

— Мы будем там? — спросил мальчик.

— А как же, затем и едем. И блиндажи поищем, может, и сохранился какой.

На взгорке мужчина остановил «Волгу» и вместе с мальчиком вышел на дорогу. Перед ними обширно распахнулась залитая солнечным блеском равнина. Она была так велика и просторна, что казалось, лишь нежная сиреневая дымка над полями мешает разглядеть, а есть ли у нее края. По золотистым хлебам бродили неторопкие полосы света и тени от яркого солнца и плывущих по небу белоснежных, с синеватым подбоем облаков, и поля на миг темнели и вновь преображались в ликующем сиянии. Вдали чернела зубчатая каемка леса и над нею висела лиловая туча со своим дымчатым хвостам. В густую поросль прибрежных кустов и тростника вкрапились речные плесы, полыхая голубоватым пламенем. Чуть в стороне от реки вольно раскинулось большое село, — слитной зеленью окутало белые домики, темные аллеи двух улиц, водонапорную башню, шиферные кровли животноводческих построек.

Обняв рукой плечи мальчика, мужчина смотрел на равнину и, словно сверху, с самолета, видел ее от края до края и в то же время был тут же, в самом центре степи, среди ее пыльных дорог и парной духоты хлебов. Истомная, обволакивающая тишина застыла вокруг, только какой-то непонятный, еле улавливаемый звон отзывался в ушах, как будто звенел сам воздух. Рожь сухо пахла цветочной пыльцой и медвяным донником.

— Вот мы и у места, — сказал мужчина и широко повел рукой, точно отдавал мальчику всю необъятную равнину. — Приволья сколько, Артемка, а!..

Дорога еще некоторое время вела их словно по коридору, пока не кончилась рожь и не распахнулся простор осыпанной белой кашкой луговины перед селом. Широкая пыльная улица вобрала машину в себя, и в зелени садов и левад поплыли мимо дома, ново белея крейдой. Но та же полевая тишина и та же пустынность не оставили их и в селе. Лишь проехав десятка три домов, они увидели стайку ребятишек, которые расселись на бревнах под нещадно палящим солнцем. Мужчина притормозил.