Священное сечение - страница 88

Агент ФБР в смущении качал головой.

— Может быть, — пробормотал он. — Однако кто эта женщина? Не вижу тут никакого смысла.

Он вдруг умолк, как бы опасаясь, что сболтнул лишнее.

Перони смахнул кусочки гамбургера с пальто Липмана.

— Извините меня, — сказал он. — Знаете, я потерял самообладание. Мне стыдно. Мы вполне могли бы ладить.

— В самом деле?

— Ну конечно. Если бы не одно обстоятельство.

Липман ждал.

Перони подался вперед и снял кусочек корнишона с воротника американца.

— Вы должны говорить нам правду, — начал объяснять он. — Не обязательно лично мне. И не моему партнеру. Но вот хотя бы инспектору Фальконе. Он хороший мужик. Надежный. Вам не кажется, что он заслуживает вашего доверия?

Липман пронзил его огненным взглядом.

— Нам необходимо быть откровенными друг с другом, — продолжал Перони, — ибо в противном случае мы будем блуждать вокруг да около и никогда не придем к цели. И ваш человек — именно ваш! — будет разгуливать на свободе.

Агент ФБР шумно втянул носом воздух, бросил взгляд на улицу и подал знак водителю.

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы толкуете, — заявил он, прокладывая себе дорогу между Костой и Фальконе, выбирая более легкий путь в обход Джанни Перони. Он быстро удалялся от них по направлению к автомобилю и ни разу не оглянулся.

Перони нахмурился и посмотрел на Фальконе. Коста знал, что выражал взгляд напарника: «Я попытался».

— Я как-то помогаю делу? — осведомился здоровяк.

Фальконе нахмурился. Он сердился не на полицейских, его раздражал царящий повсюду хаос.

— Задашь мне такой вопрос позже.

— Я бы хотел продолжить поиски девочки, — спокойно проговорил Перони. — Дай мне такую возможность. Отпусти одного человека. Тут нет ничего личного. Просто она может нам многое рассказать.

— Поступай как знаешь, — проговорил Фальконе. — Перони, ты на славу постарался.

— Спасибо, — пробормотал полицейский.

Коста последовал за напарником к джипу и отдал ему ключи.

— Где ты собираешься ее искать, Джанни?

— Там же, где и раньше. Не знаю.

— Что, если маньяк тоже ищет ее?

— Тогда у нас есть шанс встретиться. Если такое произойдет, я позвоню тебе. Кроме того, не думаю, что мы можем наткнуться на него, пока этим делом занимается Липман. Как ты считаешь?

— Вряд ли. — Все равно их и так непростые отношения с агентом ФБР дали сильную трещину. Этого ли они хотели?

— Когда Лео дал тебе добро на твои действия?

На лице Перони отразилось удивление:

— На что он дал мне добро?

— Сам прекрасно знаешь.

Здоровяк добродушно рассмеялся. Такого веселого смеха Коста давно уже не слышал.

— Послушай, мы с Лео знаем друг друга немало лет. Иногда не надо ничего выражать словами. Достаточно простой импровизации. Ему так же, как и нам, надоел этот придурок. И я говорил сущую правду. Парню пора быть с нами на равных. Рано или поздно он и сам это поймет. Мы ведь все заодно, не так ли?

— Липмана потрясли сведения, полученные от судебных медэкспертов. Плюс кое-что еще не дает американцу покоя: последнее убийство. Почему-то он никак не может поверить, что оно дело рук разыскиваемого маньяка.

Перони вновь стал серьезным.

— Забудь ты на время об агенте Липмане, Ник. Скажи мне, почему Лейла убежала? Не понимаю. Мне казалось, мы с ней отлично ладили. Что на нее нашло?

Коста пожал плечами:

— Дети непредсказуемы. Может, ее пугала близость с тобой.

— Нет, — проворчал Перони и дружески похлопал его по плечу: — Нужно уметь вести себя с детьми.

— Ты постоянно напоминаешь мне об этом. — Коста смотрел, как грузный Перони неловко устраивается за рулем. — Позвони мне в случае чего, Джанни.

— Конечно. — Здоровяк засмеялся и осторожно выехал на улицу.

Ник Коста ненавидел инстинкты. Они мешали воображению. Постоянно лгали. Он вспомнил об этом, когда джип с Джанни Перони исчез в конце некогда узкой средневековой дороги, ставшей теперь роскошной улицей с шикарными магазинами, ведущей к Корсо. Какой-то глупый бесполезный инстинкт не давал ему покоя, заставляя копаться в глубине памяти и вспоминать лицо давно умершего бывшего напарника, Луки Росси, который вот так же отправился на задание один и больше не вернулся.