Святая с темным прошлым - страница 20

стр.

(талантливого генерала и, по слухам, внебрачного сына Петра Первого), Михайла позволил себе дерзкую забаву. Умея блестяще имитировать походку, манеры и голос своих сослуживцев, он однажды в дружеском кругу передразнил самого главнокомандующего. Передразнил не со зла (он искренне уважал своего командира и впоследствии отзывался о нем, как о достойнейшем полководце), а желая лишь блеснуть перед товарищами. Однако взбешенный Румянцев тут же перевел наглеца из штаба в строй, во 2-ю Крымскую армию.

Это был тяжелый удар по самолюбию молодого офицера. До сих пор судьба лишь ласково гладила его по голове да преданно заглядывала в глаза. Поэтому Василиса, сама о том не подозревая, задела в его душе больную струну. И результат встречи со столь проницательной «пустынницей» оказался непредсказуемым для двадцатишестилетнего подполковника.

XVI

«…Со страстию, что он во мне возбудил, и не надеялась я бороться. Чаяла лишь одного: увидеть его вновь, столь желанного, подле себя, припасть к его груди и забыться в его объятиях…»


Едва улеглась на дороге пыль, поднятая буланым офицерским конем, как принялась Василиса ждать. Ждать возвращения взволновавшего ее гостя. И откуда взялась в ней столь твердая вера в то, что видятся они не в последний раз? Но ведь верила, и ждала, как если бы, уезжая, дал он ей обещание появиться вновь.

Боялась лишь одного: что застанет он ее в момент возвращения в неуборе. Ревностно принялась чинить изодранный свой сарафан, благо иголка с ниткой у нее имелись, и зашила прорехи так, что углядеть их стало невозможно. На сем не успокоилась: обшила сарафан кружевом, подарком крестной, и до того наряден он стал – загляденье! Еще достала из узелка последние свои сапожки, чулки и почти не ношеную рубаху и сложила отдельно на видном месте, чтобы, едва завидев его благородие, можно было скорехонько все натянуть. И продолжала ждать.

А житье у нее тем временем становилось все труднее. От сильного голода, правда, спасали грибы, что действительно водились в здешних лесах, и то, что (спасибо офицершам!) можно было сварить из них супчик в котелке. Но грибы попадались отнюдь не так часто, как в родных ее краях, и приходилось растягивать супчик на целый день, а то и на два. Сушить же про запас и вовсе ничего не удавалось. А ведь, судя по тому, каким роскошно-ярким стал пурпурно-ало-золотой лесной наряд, осень находилась на самом пике, и тепло должно было вскоре сойти на нет. Да оно уже и сходило: горы не прогревались за день, как раньше, камень остывал сразу после заката, и холодная сырость тут же дерзко вползала в пещерку. На рассвете же становилось и вовсе невмоготу – леденели руки и ступни ног – и девушка просыпалась, дрожа, и не зная, как ей закутаться в тулуп, чтобы никакая часть тела из него не высовывалась. Но не было такого способа. За ночь, измученная холодом, не успевала выспаться Василиса, и укладывалась прикорнуть еще и днем; чем облегчала себе, к тому же муки голода, отпускавшие во сне.

Но какие бы лишения не терпело тело, душа ее светилась предчувствием. Радостно ей было и просыпаться, и засыпать, веря, что офицер непременно придет. Не сегодня, так завтра.

XVII

«…Он пробудил меня от сна, и не могла я более стяжать мир в душе и покой в мыслях…»


В тот день, прикорнув, как обычно, после полудня, увидела Василиса сон. Во сне покойный ее батюшка указывал ей на что-то у нее за спиной, а она, как ни оборачивалась, никак не могла уразуметь, на что ей смотреть надобно. Но так настойчиво протягивал он руку с указующим перстом, и столь тревожным было у него лицо, что проснулась девушка от беспокойства.

Проснулась и обмерла. Сидел офицер, ею так ожидаемый, у нее в ногах и, должно, уже некоторое время смотрел на нее спящую. В единый миг слетели с девушки остатки сонливости, и Василиса рывком села на постели.

– Здорово ночевала, красавица? – с извечной своей улыбкой приветствовал ее офицер.

– Слава Богу! – растерянно отвечала Василиса, тихо ужасаясь тому, что вся ее заботливо приготовленная нарядная одежда так и останется ненадетой.

– А я уж думал, ты, как медведь, в спячку впала до лучших времен.