Святополк II. Своя кровь - страница 3
года гонец принес весть о кончине Всеволода.
Святополк обрадовался и встревожился одновременно. В последние годы княжения Всеволода истинным правителем на Руси был его сын Мономах. Он и сейчас был в Киеве и легко мог венчаться на княжение вслед отцу, нарушая лествичное право[2]. Имя Мономаха у всех на устах, он первый князь по силе, стол Киевский уже у него… Но несколько дней спустя пришел в Туров гонец с весточкой от Мономаха:
«Не желая братних котор и усобиц для земли Руской, уважая твое старейшество, уступаю тебе стол Киевский».
Не веря своим глазам, Святополк долго выпытывал у гонца, правда ли там была прописана. Гонец ничего не таил. Да, Владимир Мономах обрел в Киеве и окрестных землях много сторонников, у него большая дружина, вся Смоленская, Киевская, Переяславльская и Ростово-Суздальская земли стоят за ним, младший брат Ростислав ходит в руке старшего брата, князья-изгои не смеют сказать противного слова - но киевское людство порешило иначе. Едва сторонники Мономаха возвысили голос в пользу Владимира, поднялся весь Подол, все окрестные земли, старое боярство - и обиженные Всеволодовыми боярами люди указали Мономаху путь из Киева. В утешение себе Владимир отписывался словами о братской любви и уважении к лествичному праву двоюродного брата. Но зол и раздосадован он был сверх меры - вместе с женой, детьми и ближними боярами Владимир ушел в Чернигов, не дожидаясь приезда Святополка в Киев.
Киевляне встречали сына Изяслава Ярославича с радостью: звонили во все колокола, народ высыпал на улицы, привечая княжеский поезд. Отцовы бояре, что при Всеволоде жили по своим дворам тихо-мирно, толпились на княжеском подворье, спеша выказать уважение молодому князю. Даже киевский тысяцкий Ян Вышатич - и тот пришел на погляд, привел брата Путяту. Принимая отцовых бояр, купцов, городских и ремесленных старейшин, Святополк с замиранием сердца чувствовал - вон она, власть. И ее сладкий привкус тревожил и дурманил голову. Теперь он - новый князь, станет наконец-то вместо отца своим двоюродным братьям, сможет поступать так, как хочет. И первое, что Святополк сделал, - это, желая досадить Владимиру Мономаху й показать, кто теперь управляет Русью, отнял у него Смоленский стол. И без того слишком много волостей держали сыновья Всеволода - даже Новгород, где на кормление был посажен Владимиров первенец Мстислав, и тот ушел под их руку! Надо было ослабить братьев-врагов. И на освободившийся Смоленский стол Святополк посадил Давыда Святославича, князя-изгоя, брата неистового Олега Тмутараканского. Тихий, отчаянно боявшийся повторить судьбу братьев Романа и Олега, не имевший до сей поры своего стола, Давыд горячо поблагодарил Святополка, обещая за это держать его руку.
Теперь в лествице между Святополком и Владимиром появился Давыд - трудно придется Мономаху по смерти старшего брата добывать себе великокняжеский стол!
В зарослях ивняка, в кустах над рекой неумолчно звенели птицы. Проглянуло после проливных дождей солнышко, и мир ожил, затрепетал, радуясь теплу и свету. Лето вступало в свои права, и смерды, глядя на пашни, вздыхали и хмурили брови: предыдущие годы выдались неурожайными, по Руси из-за недорода прошелся мор, земля скудела, и все надеялись, что новый год принесет долгожданное обилие. Видимо, Бог сжалился над Русью - погоды стояли дивные и можно было надеяться на урожай. Только бы не пришли поганые!
Последние годы они малость поутихли - скотом, узорочьем и скорой[3] одаривал половецких послов князь Всеволод. Его верная дружина аки звери лютые рыскали по погостам, выколачивая из изнуренных неурожаем смердов дани и подати. Случалось, хватали за неуплату и волокли на продажу разорившихся должников, отбирали сыновей и дочерей, перегоняли их на торжище, где еврейские и арабские купцы скупали славянских юношей и девушек, платя князю золотом - золотом, которое шло половецким послам в уплату дани. Роптали на разбой бояре, хмурились огнищане[4] и тиуны[5], ворчал простой люд - но зато не тревожили набегами половцы. Однако что будет теперь, при новом князе?