Табула раса - страница 10

Ну, хоть в чем-то достиг вершин.

— Я же просил тебя не покидать пределов дворца. Просил ведь, леди Сиф? — Локи встревоженно приблизился и потянулся к ее ладони. — Что там произошло, пока меня не было? — он не дождался ее ответа и повернулся к служанке: — Сигюн, ты не смогла отсчитать восемь капель сонного зелья?

Злости в его голосе не было. Только от тона у нее пробежали мурашки по спине.

Значит, это Локи отдал приказ ее опоить. Подлец! Сиф впилась ногтями в ладони. Сигюн стала что-то лепетать в свое оправдание, но ей не удалось разобрать ни слова: от вспышки боли изображение поплыло перед глазами, словно все вокруг окутал туман. Сердце сильно застучало, в горле мгновенно пересохло, и, как она ни старалась, ей не удалось произнести ни слова. Сиф крепко зажала уши ладонями, закрыла глаза и отодвинулась к стене, пытаясь заглушить пугающий звук.

Край деревянного кубка коснулся ее губ. Она сделала глоток и почувствовала, как удушливая волна страха стала понемногу отступать. Холодная ладонь вложила кубок в ее руку, и когда Сиф открыла глаза, то увидела прямо перед собой Локи, который опустился перед ней на колени и смотрел на нее с сочувствием.

Он способен на сочувствие?

Наверняка она сильно ударилась головой, раз теперь ей кажется, что эта сволочь может быть милосердной. Локи дотронулся ледяными пальцами до ее виска.

— Сиф, друг мой, что с тобой?

Она брезгливо поморщилась, крепче сжала ножку кубка и выплеснула содержимое в лицо наглеца.

Сигюн испуганно прижала ладонь ко рту. Локи утер рукавом воду и поднялся. По его щекам ходили желваки, и Сиф была уверена, что, не будь здесь Сигюн или воинов там, за ширмой, то, скорее всего, эта выходка стала бы последней в ее жизни. Она прислонилась к стене и сглотнула.

— Теперь, когда ты освежился… — Сиф облизнула губы и взглянула на пустой кубок, — может, покончим с этим представлением? — он стоял молча и пытался размеренно дышать. — Где Тор, Локи? Я помню, что было в обители Стража, слышишь? Где настоящий наследник Асгарда, ты, треклятое чудовище!

За ширмой затихли голоса; казалось, тишину можно резать ножом. Сигюн переменилась в лице и коснулась рукава Локи.

— Может, мне стоит привести лекаря, ваше высочество?

Он холодно кивнул, и служанка мгновенно исчезла в холле лазарета.

Тусклый свет подчеркивал его болезненный вид. Удивительно, что рану на левой щеке целители не обработали — на кичащегося своей красотой Локи это было не похоже. Если бы она не знала, на что способен хитрый мерзавец, Сиф наверняка ощутила бы укол совести. Возможно.

Он шумно втянул воздух и подошел.

— Наверное, я это заслужил, Сиф. Но также, милая моя леди, заслужил капельку уважения хотя бы за то, что спас твою жизнь, — и прежде, чем она успела что-либо ответить, Локи резко дернул ее за руку на себя. Запястье разболелось, как и правое плечо. Невзирая на протесты, он усадил ее на кровать и швырнул на колени одеяло. — Тебе не кажется неразумным разговаривать со мной в таком тоне?

— Так что же ты, давай, ударь меня, покажи зарвавшейся девке ее место, — желчно проговорила Сиф, но осеклась, когда увидела замешательство на его лице.

Он безвольно опустил руку, которую прижимал к груди. От Сиф не укрылось, что под бинтом предплечье было синюшно-черного цвета, точно обожжено йотунским прикосновением.

«Но это же… Это же невозможно! Что, Хель подери, тут происходит?! Как?..»

— Я никогда, Сиф, никогда не поднимал руки на женщину, — и Локи будто вспомнил о чем-то безумно важном, выглянул из-за ширмы к притихшим воинам. — Отрадно знать, что рвение ваше велико не только на поле битвы, но и есть неугасимый интерес к чужим разговорам. Чудом исцеленные — вон отсюда! Иначе я найду, чем вам заняться.

Мгновение — и послышался шум шагов. Солдаты безропотно выполнили приказ и оставили тяжелораненых с убийцей, который так просто разгуливал по Асгарду.

Сиф хмыкнула и только хотела поинтересоваться, не страдает ли он провалами в памяти, как Локи вновь заговорил:

— Можешь мне не верить, но я бы все отдал за твое прощение.

— За что я должна тебя простить?

Он не обернулся, не ответил, лишь натянул рукав рубахи и прикрыл увечье. Уставший, измученный, но все такой же до зубовного скрежета гордый идиот.