Талифа-куми - страница 32

С этими словами Райхман, погремев ключами, открыл один из ящиков своего стола, кинул туда обе папки и захлопнул его. Судя по тяжелому стуку, ящик был бронированный. Но это я так, чисто автоматически отметил. На самом деле мысли мои очень далеко в тот момент были. А Райхман, сняв очки и сложив перед собой руки, молча смотрел на меня. Потом снова принялся набивать свою трубку.

— Так и не расскажете мне, как это вы умудрились ее со дна моря выудить?

— Море здесь ни при чем, скорее всего, — говорю. — Может, этой бумажки и вовсе не было в самолете. Мало ли в какие игры люди играют.

— Возможно, возможно, — покивал головой Райхман, раскуривая трубку. — Как бы то ни было, она у вас. И за ней придут.

— И вы абсолютно уверены, что всем, кто в теме, уже известно, что эта бумажка нашлась и что она у нас?

Райхман кивнул.

— Почему вы в этом так убеждены?

— Вы же сами говорили, что почти месяц показываете ее всем, кому надо и не надо, — пожал плечами Райхман. — Так что будьте уверены: чьи надо глаза увидели, чьи надо уши услышали.

Спорить не приходилось.

— Сколько же там процентов набежало, — прикидываю я, — за восемь-то веков?

— Думаю, — отвечает Райхман, — чуть-чуть побольше, чем стоит вся наша область.

— За такие деньги, конечно, можно убить.

— И убьют, — кивнул Райхман. — Даже не рассчитывайте, что они будут вступать с вами в какие-либо переговоры. Огласка им не нужна, да и... — Он махнул рукой. — Не видят они в нас сторону переговоров. Мы все для них быдло. Карлики. Кстати, учтите, Сергей Викторович, когда кто-то получает деньги, всегда есть тот, кто их платит.

— Это мне с детства известно, — усмехнулся я. — Невелика тайна.

— Очень хорошо. Тогда вы и без меня понимаете, что за этим клочком бумажки, помимо «Одессы», охотятся и те, кому предстоит платить по векселю. Им как раз хочется, чтобы эта бумажка опять пропала, и уже навсегда. И они тоже придут к вам.

— Пускай идут, — говорю. — В наших тюрьмах места много.

Райхман весело рассмеялся и погрозил мне пальцем. А потом вдруг кулаком по столу шарах!

— И не вздумайте их жалеть! Они никогда никого не жалели. И не пожалеют! Ни вас, ни ваших близких.

Я поднялся и протянул Райхману руку.

— Спасибо за информацию, Семен Семенович, и до свидания. Вы нам очень помогли.

— Подождите, — Райхман показал на кресло. — Присядьте еще на пять минут.

Я вернулся на место и с интересом посмотрел на старика. Что у него еще в запасе?

А Райхман говорит:

— Если я вам и правда помог, могу я рассчитывать на благодарность большую, чем просто «спасибо»?

Я насторожился. О чем это он?

— В пределах разумного, — отвечаю.

— Вряд ли моя просьба покажется вам разумной, — вздохнул Райхман. — Но попробую. Итак, нельзя ли распространить информацию о том, что эту бумажку вы передали мне? Этот ложный слух и будет вашей благодарностью за мою помощь.

Чего-чего, но такого я не ожидал. Поэтому даже глаза, наверно, выпучил.

— Зачем?!

— Я хочу, чтобы они пришли ко мне.

— Об этом я уже догадался. Но зачем это вам? В вашем случае это же верная смерть!

— Об этом и речь, Сергей Викторович, об этом и речь. Знаете, я прожил замечательную жизнь, потому что посвятил ее борьбе за коммунизм, за счастье всего человечества. Я получил величайшее наслаждение в жизни — занимался наукой, изучал этот мир. Что может быть прекрасней? А теперь мне настала пора подумать и о достойной смерти. Погибнуть в бою с нацистами — разве для коммуниста может быть смерть достойнее? Подарите мне ее. В знак благодарности.

«Ну и дед! — думаю. — Вот ведь правда, гвозди из таких людей можно делать!»

А вслух сказал:

— Семен Семенович, ну что вы такое городите, право слово? Вы хоть вдумайтесь, о чем вы полицию просите! Чтоб мы на вас потенциальных убийц навели? Как вы это вообще себе представляете?

И поднимаюсь, чтобы уйти.

— Постойте! — воскликнул Райхман. — Ну тогда используйте меня в качестве приманки, чтобы их было удобнее ловить. В качестве живца, так сказать. Я же знаю, вы так делаете.

— Мы так делаем, Семен Семенович, но «живцов» используем менее ценных, чем вы, и, уж извините, помоложе и, так сказать, поживее. А вас мы не подставлять, вас мы защищать будем.