Талифа-куми - страница 33

Райхман помрачнел. Буркнул, что не нуждается в защите буржуазной охранки. И в таком тучеподобном виде проводил меня до прихожей. Открыл мне дверь и говорит:

— Вы меня недооцениваете. У меня есть чем встретить и попотчевать этих гостей.

— Будем считать, что я этого заявления не слышал, — говорю в ответ. — Иначе мне пришлось бы обыск у вас проводить.

— Я бы мог быть отличным живцом, — вздохнул Райхман и закрыл дверь.

— Не волнуйтесь! — крикнул я. — Мы и сами справимся!

В тот момент я еще не знал, что идеальная наживка, причем куда менее ценная, чем Райхман, с самого утра дает показания Косте Мееровичу, а тот до меня никак дозвониться не может. Смартфон ведь я отключил, как только к Райхману зашел.

11.

Вышел я из подъезда и сел на лавочку. На дворе уже полдень. Солнце жарит, как будто и осени никакой нет. Мелкие на детской площадке орут изо всех сил. На той стороне двора асфальт кладут, и там орут, соответственно, уже взрослые.

А я сижу в состоянии «все мозги разбил на части, все извилины заплел». Полез за сигаретами — пачка пустая. А ведь покупал на заправке при въезде в Кемерово. Кажется, с той стороны дома магазин какой-то видел. Надо сходить купить. Да и думается на ходу лучше.

Пошел, прикупил пару пачек крымских сигарет и только на выходе из магазина спохватился, сколько же времени сейчас. Беру смартфон, а он отключен. Я и про это умудрился забыть, вот что с человеком избыток информации может сделать.

Включаю, а там двадцать один пропущенный вызов от Мееровича. Ну ни фига ж себе!

Звоню.

Костя мне даже «алло» сказать не дал.

— Наконец-то! — говорит. — Ты дома как быстро собираешься быть?

— А чё? — спрашиваю. — Не можете без меня?

— Ну а как? — отвечает Костя. — Без начальника мы стадо, а с начальством — коллектив.

— Вот то-то! Ладно, что названивал? Что стряслось?

— Хочешь узнать, — спрашивает Костя, — как ту девушку звали? А также откуда она родом и чем по жизни занималась?

Я столбом посреди тротуара замер:

— Ну?

— Фирсова Светлана Николаевна, двухтысячного года рождения. Проживала, не поверишь, тоже в Тюмени.

— И тоже в крематории?

— Нет. Все чисто. Нормальный жилой дом. По профессии — папина паразитка, то есть студентка.

— Откуда это все у тебя?

— Отец ее сегодня утром приехал. Тело забрать. Фирсов Николай Дмитриевич, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения. Предприниматель. В наших базах данных не числится, а в реестре предпринимателей такой есть, да.

— И что рассказал?

— Говорит, что дочка училась в Томском универе на истфаке и перестала выходить на связь с месяц назад. Он подал заявление о розыске. На днях его пригласили в отделение полиции и показали фотографии неопознанного трупа. Он узнал свою дочь. Приехал к нам.

— Документы?

— У него — в полном порядке.

— А ее?

— Он говорит, ее при ней и были. На опознании давал показания уверенно. Сначала описал, какая на ней одежда могла быть. Потом рассказал об одной скрытой родинке на теле. Все сходится. Предъявленную одежду и вещи тоже сразу узнал. Сейчас со следаком на опознание тела в морг поехал.

— Как себя ведет?

— Ну, держит себя так, знаешь... Короче, видно, что у человека дочь погибла.

Я тем временем обнаружил, что своим остолбенением мешаю проходу граждан, чем, судя по репликам, они были недовольны, и не торопясь двинулся обратно во двор.

Как-то одновременно и спокойно на душе у меня стало оттого, что вся эта история заканчивается просто и обыденно, без триллера, какой мне Райхман предрекал, но и немного печально — из-за того же самого.

— А про купюры пятитысячные ты его не спрашивал? — говорю Косте.

— Нет.

— А что так?

— Да вот решил, что не стоит пока. И медальон-звездочку тоже пока к опознанию не предъявлял.

Странно. Что это с Костей?

— Тебя что-то насторожило? — спрашиваю. — Что-то встревожило?

— Помнишь Люду Красовскую из нашего информационного отдела? Она уволилась как раз месяц назад.

— Ну?

— Так вот, вчера вдруг выяснилось — я тебе сказать не успел, — что, увольняясь, она случайно — не нарочно, а случайно, я проверял — забыла забить в российскую базу данных информацию об этом розыскном деле. И никому про это не сказала. Понял?