Тарабас. Гость на этой земле - страница 16

И один из его людей, в прошлом парикмахер, а ныне санитар, подошел и принялся сноровисто и бережно перевязывать раненого еврея.

Оцепеневшей публики на вокзале было человек сорок. Тарабас приказал их построить. Старшими назначил двух своих людей. И послал их за харчами. Остальные остались ждать на большом солнечном перроне. Тарабас стоял на краю, глядя на блестящие голубоватые ленты узких, торопливых рельсов, меж тем как в конторе майора раненый еврей пришел в себя. Из открытой двери донеслись жалобные, тихие всхлипы. В синем воздухе чирикали воробьи.

Вскоре вернулись и посланные за харчами. Послышалось дребезжание жестяных котелков и размеренные шаги. Пришли. Начали раздавать еду. Тарабас получил ее первым. Из серого мутного супа, точно скала из озера, торчал кусок темно-бурого мяса.

Тарабас вытащил из-за голенища ложку, его люди немедля сделали то же самое. Сорок пленников, доставивших еду, стояли не шевелясь. В их больших глазах жил голод. Во рту собиралась слюна. Им было невыносимо слушать быстрый стук жестяных ложек по мискам. Некоторые даже пытались заткнуть уши пальцами.

Тарабас первый отложил ложку. Отдал миску с остатками супа ближайшему из пленников, вместе с ложкой. И хотя Тарабас не сказал ни слова, все его люди сделали то же самое. Каждый из них резко отставил миску и отдал ее ближайшему пленнику. При этом никто не проронил ни слова. Слышалось только дребезжание мисок, чавканье и жевание да чириканье воробьев под стеклянной крышей перрона.

Когда все поели, полковник Тарабас приказал выступать в город. Случайно и неожиданно плененным их новое положение показалось вдруг более приятным. Они позволили людям Тарабаса окружить их. И в окружении живой, вооруженной стены довольные, равнодушные, а некоторые даже веселые зашагали под командой Тарабаса в город Коропту.

Они шли по подсохшей серебристо-серой грязи посреди дороги, а гуси, утки и ребятня с криком и визгом бежали впереди. Маленький отряд наводил какой-то странный ужас. Жители недоумевали, какая такая война сызнова грянула. Ведь появление полковника Тарабаса казалось им не иначе как новой войной. Страшные и быстрые слухи летели впереди Тарабаса. Он, мол, новый король новой страны, говорили одни. Другие утверждали, будто он сын самого царя и явился мстить за отца. Что же до евреев, которых в городишке Коропте проживало несколько сотен, то они, поскольку аккурат была пятница и священным шагом приближался шабат, поспешили скоренько запереть свои лавчонки, в твердой уверенности, что шабат может остановить неумолимую поступь истории, как останавливал их собственные дела.

Тарабас, во главе своего грозного отряда, не мог взять в толк, отчего мелкие лавчонки так поспешно закрываются, и разобиделся. Говорливые бабенки поднимались с порогов при его приближении. От дощатых лавок доносился железный лязг цепочек, засовов и замков. Тут и там навстречу Тарабасу черной сгорбленной тенью пробегал еврей, норовящий укрыться под скудной защитой домов. Впереди Тарабас видел одних только убегающих. Он не понимал, что люди боятся его. И во время марша по городу огорчился, очень огорчился. Да, город Коропта готовил ему огорчения. Он остановился перед зданием губернаторства, в сопровождении двух вооруженных людей поднялся по широкой лестнице и отворил двустворчатую дверь, за которой предполагал найти полицейского начальника. Тот и в самом деле находился там, убогий старик, тощий, маленький, утонувший в огромном кресле, человек давнего времени.

— Я принял командование этим городом, — сказал Тарабас. — Моя задача сформировать здесь полк. Сообщите мне расположение важнейших зданий. Где казармы? Затем можете спокойно идти домой.

— С большим удовольствием, — ответил старичок. И пыльным, тонюсеньким голоском, доносившимся словно из узкого старомодного шкафа, принялся перечислять желаемое. Засим он встал. Лысый, желтоватый, пятнистый череп едва достигал высоты спинки кресла. Сняв с вешалки шляпу и трость, он с улыбкой поклонился и ушел.

— Сядь вон туда, — сказал Тарабас одному из своих спутников. — До моего возвращения ты — начальник полиции!