Тайна «Хорнсрифа» - страница 30
— Положите его вдоль! — сказал Шюттенстрем.
— Он еще жив! — вдруг закричал Помайске.
Через некоторое время, несчастный открыл глаза и долго смотрел на Шюттенстрема. В его взгляде горели ненависть, ярость и угроза. Это был матрос Биндер. Он никогда ничем не выделялся среди других на судне. Его знали как спокойного, исправно несущего свою службу матроса.
Старик погладил рукой осунувшееся лицо Биндера и спросил:
— Биндер, где остальные? Что с надувной шлюпкой?
Глаза матроса, полные ненависти и ярости, вновь остановились на Шюттенстреме.
— Все утонули!.. Я остался один!.. — крикнул Биндер презрительно. — А вы бросили людей! Будьте вы прокляты!
Шюттенстрем стиснул зубы и отвернулся. Упрек Биндера больно ранил его. Все время он не переставал думать о судьбе двадцати пяти моряков, оставшихся в той шлюпке: «Живы ли они?.. Не лучше ли было остаться с ними? Тогда бы не пришлось слушать сейчас справедливые упреки…»
Биндера тошнило. Делая большие передышки, он рассказывал:
— Все глубже и глубже… Вычерпывали воду… Черт возьми!.. А вы… командир… бросили людей… Конечно, эта… посудина… надежнее. — Рыдания не давали ему говорить.
Седая голова Шюттенстрема упала на грудь.
— Что с доктором Беком? — едва слышно спросил он.
— Доктор Бек еще раньше покончил с собой.
Биндер начал кашлять кровью. Задыхаясь, он
все же продолжал:
— Он что-то проглотил… Не знаю, что… И умер… Его спустили за борт… мертвого, конечно…
Силы оставили Биндера, и он потерял сознание. Кунерт давно собирался заставить его замолчать, чтобы он не сводил людей с ума. Но Шюттенстрем подал ему знак: «Не мешай, пусть говорит».
Шюттенстрем посмотрел по очереди на каждого из сидевших в шлюпке. Все сидели скорчившись, так как распрямиться нельзя было: лодка была слишком переполнена. Голод, холод, жажда и чувство обреченности действовали угнетающе. Только Кунерт, казалось, ничего не чувствовал. А ведь с момента гибели «Хорнсрифа» они ни капли не пили пресной воды. Кунерт даже пытался вселить бодрость в товарищей по несчастью.
— Знаете, командир, сейчас мы приближаемся к пароходным линиям… Бразилия… Ветер попутный и, если нам повезет…
— Эх, Кунерт, воды бы нам! — Шюттенстрем произнес это так тихо, чтобы никто не слышал. Слово «вода» приводила людей в бешенство.
— Дождь… Дождь… нужен! — как заклинание прошептал капитан, складывая молитвенно руки.
Перочинным ножом, случайно уцелевшим в кармане, Клоковский делал зарубки на борту шлюпки. Заметив вопросительный взгляд Шюттенстрема, матрос пояснил:
— Восьмая, капитан! Каждый день — по одной!
Шел восьмой день.
Люди не могли спать. Едва заснув, они судорожно вздрагивали и тут же просыпались. Кругом вода, бесконечный простор… Столько воды — и ни капли пригодной для питья.
Вдруг раздались пронзительные крики, истерический смех:
— Идиоты! Негодяи! Проклятые собаки! Саботажники! Это ваша работа в Иокогаме! — Казначей, до сих пор лежавший неподвижно, вскочил. Костлявыми руками он ловил воздух, кричал, прыгал, топал ногами и едва не опрокинул шлюпку.
Несмотря на безумие, казначей все же узнал своего врага — Шмальфельда. Он хотел броситься на него, но, споткнувшись о банку, упал прямо в крепкие объятия Кунерта.
— Отстань! Оставь Шмальфельда в покое! — с угрозой в голосе проговорил Кунерт. — Ты отправишь всех нас на дно!
Казначею все же удалось вырваться из цепких рук Кунерта, и он снова бросился на Шмальфельда. Исцарапанными пальцами он, словно клещами, сжал горло Шмальфельда. С безумными, ничего не видящими глазами он прорычал:
— Гад!.. Связался с жидовкой… — Истерический смех снова сменился воплем:
— Мы победим… Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра — весь мир!
Никто не заметил, как Клоковский, собравшись с силами, подкрался к казначею и неожиданно резко ударил его в челюсть. С диким криком тот перелетел через борт и шумно шлепнулся в воду. Только раз над поверхностью показались две руки, и казначей скрылся под водой.
Нервы моряков были настолько напряжены, что этот случай не произвел на них никакого впечатления. Казалось, что они даже почувствовали облегчение. Шмальфельд неподвижно смотрел на место, где скрылся его бывший начальник. Фишель, его обвинитель, остался на надувной шлюпке. И, как рассказал Биндер, тоже утонул. Заседание трибунала в Бордо теперь, пожалуй, не состоится. Из горла Шмальфельда вырвался какой-то хриплый звук. Он сам не знал, смех это или еще что-то. Бордо… Где этот город?