Тайна римского саркофага - страница 25

— А как же тебя отпустили домой? — поинтересовался Алексей.

— Не так-то просто, — засмеялся итальянец. — Русская пули раздробила мне руку. Но я не обижен на Советы!

К Езику Алексей прибежал радостно-взволнованный. Но тот встретил его нежданно сухо. Словно что-то надломилось в нем, чего-то он боялся. И слова — они поразили Кубышкина.

— Война, Алексей, скоро кончится. Стоит ли рисковать?

— Език! Разве мы не должны мстить?!

— Конечно, должны. Но... сейчас главное выжить.

— Эх, Език! — Алексей насупился, махнул рукой и, сгорбившись, высокий и понурый, пошел к бараку.

— Постой! — Език бежал за ним. — Алексеи, погоди!

Алексей положил руку на его плечо, горячо зашептал:

— Когда спасал меня, ты не боялся. А теперь? Будем ждать, когда свободу нам на блюдечке поднесут?

Лицо Езика то бледнело, то покрывалось краской.

— Хорошо! Бежим!.. Только — осторожность и еще раз осторожность. Не для того мы столько страдали, чтобы умереть...

Прошла неделя, показавшаяся вечностью. Итальянец не появлялся. Алексей и Език уже теряли надежду. В голову лезли худые мысли. Может быть, итальянца заподозрили и арестовали? Может быть, он погиб в какой-нибудь уличной перестрелке? Или просто лежит в своей каморке тяжело больной?

Но вот однажды на дворе снова промелькнула знакомая замасленная куртка. Итальянец издали поприветствовал Алексея и многозначительно похлопал себя по карманам.

Что он хотел этим сказать? Алексей машинально полез в свой карман и неожиданно нащупал там какую-то бумажку. Записка?! Когда успели сунуть? Алексей развернул листочек и прочитал: «Ждем в полночь за оградой завода»...

Теплая январская ночь. Вдоль заводского забора тускло светились фонари. Туман. Ветер, подувший с моря, принес струю свежего, холодного воздуха. Печально и тревожно шелестели на деревьях листья.

Алексей и Език перемахнули через высокий дощатый забор. Благополучно... Нервы напряжены до предела. Теперь — дальше. Крадучись, беглецы проползли под колючей проволокой и, прячась между каштанами, повернули за угол каменной башни.

Из темноты навстречу шагнул высокий, сухопарый человек в длиннополом пальто с поднятым воротником, в измятой, надвинутой на глаза шляпе.

— За мной! — коротко приказал он.

Шли друг за другом, все ускоряя шаги. Несколько раз встречался патруль. Тогда беглецы вместе со своим провожатым прижимались к шершавым стенам подъездов или ныряли в спасительную темноту подворотен.

Алексей Кубышкин думал, что их постараются укрыть где-нибудь на самой окраине Рима, но высокий мужчина в шляпе уверенно шел по улицам, совсем не похожим на окраинные. Наконец возле одного из домов он остановился. Алексей успел заметить освещенную фонарем табличку: «Джулио Чезаре, 51».

Человек протянул руку к крайнему окну первого этажа, постучал несколько раз с перерывами, то быстро, то медленно. Беглецы затаили дыхание. Бесшумно отворилась дверь, и все трое вошли в помещение.

Вспыхнул свет. Человек, приведший их, протянул Алексею руку.

— Бессонный, — назвал он себя и добавил: — Алексей Иванович.

— Меня тоже Алексеем зовут, — радостно ответил Кубышкин, услышав родную речь.

— Отлично, — улыбнулся Бессонный. — Значит, тезки. А это хозяин квартиры, русский художник Алексей Владимирович Исупов. Как видите, тоже наш тезка.

Вдруг за окнами дома раздались отрывистые крики. Кубышкин и Вагнер инстинктивно прижались друг к другу. Шум, доносившийся с улицы, был знаком беглецам: это подавали команды итальянские офицеры; потом раздался мерный топот ног.

Бессонный и Исупов продолжали о чем-то разговаривать, крики и топот на улице ничуть их не тревожили.

Наконец, художник заметил волнение беглецов.

— Не волнуйтесь, дорогие товарищи, — мягко сказал он. — Против моего дома находится фашистская казарма. Орут день и ночь.

— Опасное соседство, — пробормотал Алексей.

— А по-моему, это как раз безопасно, — засмеялся Исупов. — Фашисты ищут где угодно, только не у себя под носом.

Лишь сейчас Кубышкин и Вагнер хорошенько рассмотрели его. Перед ними стоял высокий, седой, начинающий полнеть мужчина. Весь облик старого художника дышал спокойствием и уверенностью. Большой бугристый лоб, перерезанный глубокой морщиной, крупный нос, твердый подбородок — все говорило о внутренней силе этого человека. И рука у него была большая, с крепкими широкими пальцами. Такая рука может и умеет работать.