Тайна римского саркофага - страница 26
В кабинете Алексея Владимировича стоял стол из черного дерева и несколько стульев. Тяжелые занавеси на больших окнах приспущены. На стенах развешаны картины, этюды, фотографии. В углу мольберт и только что начатый холст.
Език и Алексей были смущены, Их жалкая одежда и стоптанные сапоги выглядели еще более убогими в этой нарядной комнате, освещенной мягким светом.
Кто эти люди? Художник... Видимо, эмигрант? А Бессонный? Ясно только, что они связаны с итальянским подпольем...
Но Бессонный и Исупов не дали гостям времени для размышлений. Алексею и Езику пришлось ответить на десятки вопросов. «Русских итальянцев» интересовало буквально все, что касалось России. Чувствовалось по всему, что годы, проведенные на чужбине, не могли заглушить их большую любовь к родине.
Вскоре жена художника, Тамара Николаевна, принесла два костюма, обувь и белье.
— Ванна для вас готова. Мойтесь и переодевайтесь, — сказала она так просто, словно только тем и занималась, что укрывала беглецов. — А старую одежду сожжем.
Алексей и Език переглянулись. Принять ванну!..
Тамара Николаевна внимательно взглянула на Алексея, по-своему поняв его минутную растерянность, и сказала:
— Многие считают нас с мужем эмигрантами. Но это совсем не так. Мы уехали из России в 1926 году и не потому, что нам не нравилась Советская власть. Совсем не потому, У моего мужа тогда начинался туберкулезный процесс и очень болела рука. Мы уехали по настоянию врачей в надежде, что климат Италии поможет Алексею избавиться от болезней. Но мы всегда думаем о нашей стране. Особенно сейчас, когда русскому народу грозит смертельная опасность. И мы горды тем, что наши соотечественники свято защищают свою родину.
Эти слова могли бы звучать высокопарно, если бы их не согревали искренность и какая-то особая, теплота в голосе Тамары Николаевны.
...Какое эта блаженство — искупаться в горячей ванне! Вымывшись, Алексей побрился и внимательно рассмотрел себя в большом зеркале. Конечно, он сильно сдал. Скулы сжаты, сеточка морщин возле глаз, а на висках уже видны серебряные нити.
Хозяева пригласили за стол. Тамара Николаевна налила всем по бокалу виноградного вина, а себе — чашечку черного кофе.
Алексей Владимирович задумался, опустив голову. Неожиданно он сказал:
— Какое это холодное и неуютное слово — эмигрант!.. Больше всех, пожалуй, его не любил Илья Ефимович Репин. До последних своих дней он мечтал вернуться на родину. Писал мне однажды: «...Только состояние здоровья мешает осуществить мое заветное желание — жить в новой России...» Я счастлив тем, что мне пришлось быть учеником этого великого живописца. Какой это был человек!
— Ничего, Алексей Владимирович, — сказал Бессонный. — Вот кончится война, и мы с вами вернемся в Россию. А пока будем делать все, что в наших силах.
— Хорошо сказано! — произнес старый художник. — Прошу за это выпить по бокалу... Хотя нет! За родину следует выпить что-нибудь покрепче... Где-то есть. Сейчас принесу.
Через минуту Алексей Владимирович принес бутылку коньяку и налил всем, даже Тамаре Николаевне:
— Хоть один глоток выпей вместе с нами. За возвращение на родину!
— За нашу победу! — и выпил рюмку залпом.
— Да, — задумчиво сказал Бессонный, — победа была бы куда ближе, если бы американцы и англичане открыли второй фронт.
— Мне не нравится их мышиная возня, — поддержал его художник. — Вот только что в Швейцарии закончились переговоры Даллеса с немецким князем Гогенлоэ. За спиной русского солдата плетутся какие-то интриги.
— Вот и нам вчера, — подхватил Алексей, — принесли в барак газету «Заря», берлинское издание для русских военнопленных. Сколько там напечатано разной ерунды... уши вянут! Пишут, что никакого второго фронта не будет, что рано или поздно Америка и Англия выйдут из войны, что большевики начали расстреливать родственников всех русских военнопленных. Кто будет верить этой клевете!
Опять заговорил Исупов. Он сердито выговаривал Бессонному за то, что тот не дает ему настоящей подпольной работы.
— Вы, пожалуйста, не считайте меня стариком! — воскликнул он, заложив большие пальцы рук за подтяжки.