Тайна семи будильников - страница 31

— А теперь, душечка Хоуэлл, — предложила Юла, — давайте-ка выпьем по чашечке крепкого какао и вы расскажете мне, что у нас нового.

Без особого труда Юла собрала нужные ей сведения, мысленно отмечая наиболее интересные.

«Две новые служанки в буфетной — деревенские девушки, — похоже, здесь ничего примечательного нет. Новая третья горничная в доме — племянница старшей горничной. Тут тоже все, по-видимому, в порядке. Кажется, дражайшая Хоуэлл сильно запутала леди Кут. Это она умеет».

— Вот уж не думала, что доживу до того, что увижу, как в Чимнизе хозяйничают чужие, мисс Юла.

— Что поделаешь! Надо идти в ногу со временем, — ответила Юла. — Благодарите Бога, если при вас Чимниз не начнут сдавать по частям: «Прекрасные квартиры! Окрестности изобилуют интереснейшими маршрутами для прогулок!»

Миссис Хоуэлл содрогнулась, и по ее реакционно-аристократической спине пробежали мурашки.

— Я так и не видела сэра Освальда Кута, — заметила Юла.

— Сэр Освальд, несомненно, очень умный джентльмен, — сдержанно ответила миссис Хоуэлл.

Юла отметила, что сэр Освальд не пользовался любовью домашней прислуги.

— Конечно, за всем следил мистер Бейтмен, — продолжала экономка, — очень толковый джентльмен. Умеет все сделать как положено.

Юла подвела разговор к смерти Джеральда Уэйда. Миссис Хоуэлл сама горела нетерпением поговорить на эту тему и рассыпалась в сочувственных восклицаниях о бедном молодом джентльмене, но ничего нового Юла не выведала. Расставшись с миссис Хоуэлл, она спустилась вниз и вызвала Тредвелла.

— Тредвелл, когда уволился Альфред?

— Да с месяц назад, миледи.

— А почему он уволился?

— Он сам захотел, миледи. По-моему, он перебрался в Лондон. У меня к нему никаких претензий не было, никаких. Думаю, вы будете довольны новым лакеем. Его зовут Джон. Похоже, он знает свое дело и очень старается угодить.

— Откуда он взялся?

— У него прекрасные рекомендации, миледи. Последнее время служил у лорда Маунт-Вернона.

— Понятно, — сказала Юла задумчиво.

Она помнила, что лорд Маунт-Вернон сейчас как раз охотится в Восточной Африке.

— Как его фамилия, Тредвелл?

— Бауэр, миледи.

Тредвелл помолчал минуты две и, убедившись, что у Юлы больше нет вопросов, тихо вышел.

Сегодня, когда она вернулась домой, дверь ей открыл как раз Джон, и она внимательно, но так, чтобы он этого не заметил, оглядела его. Судя по всему, он был прекрасный слуга — вышколенный, с невозмутимым лицом. Разве что выправка у него была более армейская, чем обычно у лакеев, да еще ей показался немного странным его затылок.

Но все эти мелочи, решила Юла, вряд ли имеют отношение к делу. Нахмурившись, она смотрела на лежащий перед ней лист бумаги. В руках у нее был карандаш, и она машинально снова и снова писала на листе фамилию «Бауэр».

И вдруг ее осенило, она замерла, глядя на написанное. И снова вызвала Тредвелла.

— Тредвелл, как пишется фамилия «Бауэр»?

— Б-а-у-э-р, миледи.

— Значит, это не английская фамилия? Английская писалась бы «Б-о-у-э-р».

— По-моему, он родом из Швейцарии, миледи.

— А, ну тогда все, спасибо, Тредвелл.

Родом из Швейцарии? Да нет же! Он немец! Эта военная выправка, этот плоский затылок! И в Чимнизе он появился за две недели до смерти Джеральда Уэйда.

Юла вскочила со стула. Здесь она узнала все, что могла, надо двигаться дальше! Она отправилась искать отца.

— Я снова еду, — объявила она ему. — Решила навестить тетю Марсию.

— Навестить Марсию! — В голосе лорда Катерхема звучало откровенное удивление. — Бедное дитя! Как это ты позволила себя уговорить?

— На этот раз, представь, — сказала Юла, — я еду туда совершенно добровольно.

Лорд Катерхем смотрел на нее в изумлении. У него просто в голове не укладывалось, что кому-то может искренне захотеться предстать перед очами его грозной невестки. Марсия — маркиза Катерхем, вдова его покойного брата Генри — была весьма выдающейся личностью. Лорд Катерхем признавал, что она была прекрасной женой, и к тому же, если бы не она, Генри, по всей вероятности, не стал бы министром иностранных дел. С другой стороны, лорд Катерхем не мог не считать безвременную кончину Генри своего рода счастливым избавлением от ига супруги.