Тайна Великих Братьев - страница 32

Лёшка отвязывает Стрелку от калитки, даёт ей мешочек с костями: пусть все видят, как она поноску таскает. Сашок поудобнее прилаживает садок с голубями, и всё Племя степенным шагом отправляется в путь.

В полдень Племя делает первый привал на склоне небольшого ущелья, поросшего редким лесом.

Берёзы стоят уже совсем зелёные. В полном наряде крыжовник.

Где-то неподалеку кукует кукушка-самец. Ему весело отвечает самочка: «Кли-кли-кли! Кли-кли-кли!».

В горах в это время ещё прохладно, и Великие Братья, по команде Митрича, бросаются собирать валёжник. Стрелка с громким лаем носится между мальчишками, тыкается мокрым носом им в руки и всячески выражает свою радость: «Ну, вот люди и догадались пожить на свободе!».

Сашок, притащив охапку хворосту, вдруг спохватывается и спешит к голубям. Он насыпает птицам из кармана горсть пшеницы и снова отправляется в лесок.

Оставшись один, Митрич достаёт топор, вырубает из сосенки черенок для лопаты, насаживает его и начинает рыть яму.

— Это вы зачем? — интересуется Мишка, принесший небольшую осинку-валёжину.

— Это я печку сооружаю, — поясняет Митрич, — походную печку для обеда.

Бросив взгляд на деревце, сброшенное Губкиным возле ямы, он говорит:

— Нам не всякое дерево для костра годно, Миша, а вот какое: побольше огня — поменьше дыма. Осина-то как раз горит торопливо, а тепла ничтожно дает. Или пихту взять: знающий человек её без нужды в костёр не положит — безудержно стреляет пихтовое дерево, швыряется искрами во все стороны. Нет вернее топлива, чем ёлка. Сгорает она степенно, ровно, искры почти не даёт, жар от нее получается сильный.

Вскоре около полуметровой ямы, вырытой стариком, вырастает большая гора сушняка.

Лёшка берёт у Митрича топор и идёт рубить еловые дрова.

Наконец, все приготовления закончены. Великие Братья собираются возле Митрича.

Старик осматривает хворост, отбирает и отбрасывает в сторонку сгнившие ветки.

Потом достаёт из мешка трубочку берёсты и показывает её ребятам.

— Вот эту кору берёзы я ещё вчера припас. Снял несколько кусков с дерева и положил их один в другой. Свернулась берёста в трубку и заняла совсем мало места. Вес у берёсты пустячный, а костёр от неё занимается, как от пороха. Даже сырая, горит она жарко и весело.

Митрич кладёт на дно ямы берёсту, аккуратно покрывает её сухим еловым хворостом и поджигает кусочки коры.

Когда горку хвороста доверху обнимает огонь, Митрич складывает в яму дрова. Но кладёт их не плашмя, как делают в простом костре, а ставит «свечками».

— Вот в такой печке, мои Великие Братья, — довольно сообщает старик, — мы сварим обед вдвое быстрее, чем на всяком другом костре. Сбегай-ка, Ваня, к ручью за водой.

— А почему вдвое быстрей? — спрашивает Сашок, проводив взглядом Ивана Косого.

— А потому, что в яме тяга сильнее. Дрова в печке стоймя стоят, бьют они в дно кастрюли огнём узко, прямо, сильно. И ещё выгода есть у такого костра — гасится он легко. Брось в яму лопатку-другую земли, — и нет огня. Обессилел он, почернел, задохся.

Митрича прерывает вернувшийся от ручья Иван Косой. Он огорчённо качает головой и ставит возле «печки» пустое, измазанное грязью ведёрко.

— Что такое? — спрашивает Митрич.

— Воробью по брюхо, — ворчит Иван Косой. — Я весь ручей облазил, нигде чистой воды нет. Грязь одна.

— Это горе невелико, — говорит старик. — Пойдёмте. Покажу вам, как из грязного ручья прозрачной воды набрать.

Митрич вскидывает на плечо лопату и вместе с мальчишками отправляется к ручью.

Осмотрев мелкую мутную речушку, он выбирает место почти у самого берега и начинает копать яму.

— Дайте мне! — просит Сашок. Он не выносит безделья. — Я — живо, Кузьма Митрич. Только скажите, какую яму копать.

— Глубиной в метр, да полметра в поперечнике, Сашок.

— Отдохни-ка, Александр, — через несколько минут говорит Лёшка, — ты уже притомился, небось…

Сашок не хочет отдавать лопату, но Митрич укоризненно качает головой, и Сашок торопливо передаёт инструмент Лёшке.

«Верно, — думает Митрич, — дружба только тогда и хороша, когда больше даёшь другим, чем берёшь от них».

Вскоре яма готова.

Мальчишки заглядывают в неё и недоумённо оборачиваются к Митричу. На дне ямы нет никакой воды.