Тайная дипломатия - страница 43

Я лишь махнул рукой, стараясь сделать это как можно деликатнее. Как добрались? Погано, что тут еще скажешь… Во Францию дорога была не лучше, но прошло больше месяца, уже и позабылись наши мытарства. Сложно дипломатам проехать через три страны, с которыми нет дипломатических отношений. Да, сложно, но можно. Прямого поезда от Парижа до Берлина нет, ехали с пересадками. А у нас чемоданы, четыре ящика с бумагами, да еще и носилки со Скородумовым. Попадавшиеся по пути железнодорожные станции еще не восстановлены, буфетов нет, пирожки тоже не продают. Дикари-с.

Кроме нас в вагоне ехали и французы. Отчего-то все мужчины в военной форме, с манией величия на галльских мордах. Мы с ними не заговаривали, они с нами тоже. После Эльзаса в вагоне стали появляться и немцы. Мужчины смотрели на победителей угрюмо, женщины настороженно. Еще бы… Они теперь оккупированные. Наши соседи-военные смотрели на немцев как победители, бросали им оскорбительные фразы на ломаном немецком. Эх, это вы зря, ребята…

К вечеру добрались до Франкфурта, где пришлось делать пересадку на поезд до Берлина. В столице Германии нас последний раз пересчитали, сверили паспорта со своим списком, со списком Чичерина, двери вагона закрыли. Открыли нас через двое суток в зоне соприкосновения польской армии и РККА, в Бресте. Не знаю, опечатывали снаружи или нет, но выходить из вагона запретили. Возможно, в тамбуре еще и охрана имелась. Неприятно, разумеется, но не смертельно – туалет есть, воду нам запасли, еду тоже. А потом еще сутки от Бреста до Москвы-матушки, где нас уже встречали.

Больше всего я порадовался появлению Артура Артузова, которому и передал Скородумова. Коллеги-дипломаты так устали, что даже не обратили внимания, кому мы сдаем товарища. Самому бы следовало допросить изменника, но мне пока не до того. Ничего страшного, Артур проведет первые допросы, сливки снимет, а потом и я побеседую, если время найду. А пока немного отдохнуть с дороги, смыть пыль, а там – с утра разговор с товарищем Дзержинским, а вечером с самим Лениным. Председатель Совнаркома собирается меня принять сразу после Чичерина, выделив на разговор не какие-то жалкие десять минут, а полчаса.

Заночевал я во Втором доме Советов, в собственной комнате, так никому и не отданной. Можно бы пойти в номер Натальи – у нее ванна и есть горячая вода, но как-то неловко. Официально мы с ней еще не муж и жена, а сама невеста осталась в Париже, заканчивать какие-то коминтерновские дела. Возможно, бронировать банковскую ячейку для картин. Посему пришлось обойтись общей душевой кабиной в конце коридора.

Побеседовать с Дзержинским не получилось, начальник куда-то срочно отбыл, Артур был занят, и я пошел проверять – как там дела в ИНО оставленном на попечение моего заместителя товарища Ягоды. М-да, дела не порадовали, но об этом чуточку позже, после того как расскажу вам о встрече с Лениным.

Мою отмашку глава государства понял правильно. Верно, подробности уже узнал у Чичерина, а вопрос задал исключительно из вежливости.

– Наладим дипломатические отношения, станет легче, – оптимистически сказал Владимир Ильич и сразу же перешел к делу. – Как мне сообщил Георгий Васильевич, разговор с Игнатьевым закончился неудачей? Генерал собирается подарить все свои деньги Мильерану взамен звания бригадного генерала?

Теперь мне предстояло ответить: был ли я разочарован ответом генерала? И не товарищу Ленину, а вам, мой дорогой читатель. Если честно, то да. Я уже как-то привык, что здесь у меня получаются такие вещи, о которых я и не мечтал. Когда мы отправились с Наташей к Игнатьеву, я нисколько не сомневался, что генерал сразу же проникнется ко мне доверием и тут же выпишет чек. А тут словно мордой об стол. С другой стороны, а кто сейчас может сказать – а как развивались события в той истории? И что стало реальной причиной того, что граф Игнатьев передал огромные деньги России? Любовь к родине? Вполне возможно. Но то, что к моменту передачи хранящихся в банковских сейфах миллионов мои коллег из мой истории провели с графом определенную работу, не сомневаюсь. Вопрос – какую именно?