Тайная ересь Иеронима Босха - страница 27

том нашего исследования. Для нас важен тот факт, что Босх посещал Венецию в конце XV века. А то, что не сохранилось документов, совсем не удивительно для Италии того времени. Кроме того, возможно, Босх не хотел, чтобы о его прибытии в город стало известно властям. Допустим, он стремился встретиться с определенной тайной катарской общиной, тогда из соображения безопасности ему просто необходимо было по возможности хранить свой приезд в секрете.

Вероятность его встреч в Венеции с единоверцами подтверждают и изображенные в его картинах мистические видения, которые могли быть написаны под впечатлением катарского текста «Видение Исайи». Эта книга была издана в Венеции примерно через двадцать два года после визита Босха, однако печатная версия была лишь воспроизведением ранней рукописной, хранившейся в этом городе. А что, если именно рукопись и ее тайные хранители вдохновили художника на создание картин, которые в наши дни экспонированы в Венеции? На этот вопрос мы постараемся ответить в главе 10.

Предположим, венецианские картины (или некоторые из них) художник писал по заказу своих покровителей-катаров. Конечно, речь не идет о большинстве его работ. У Босха было много заказчиков, которые стремились приобрести его картины. Согласно имеющимся нидерландским документам, он выполнял работы для церквей, а также для местной знати. Одно из самых эксцентричных его произведений «Сад земных наслаждений» появилось во дворце Генриха III Нассау в Брюсселе в 1517 году уже через год после смерти Босха. Антонио де Беатис, сопровождавший в поездке кардинала Арагона и его свиту, пишет в своем дневнике, что видел эту картину, на которой изображено множество черных и белых фигур в различных позах, а также птиц, животных и причудливых тварей. Полотно вызвало живой интерес, зрители долго рассматривали каждую деталь, но никому не приходило в голову попытаться раскрыть их истинное значение .

Кто бы ни был заказчиком, художник явно адресовал свое творчество совсем другой аудитории. Он был далек от каких-либо настав-

&

лений своим современникам (вне зависимости от их вероисповедания). Скорее всего, он стремился сохранить исчезающий катаризм в его классической форме для будущих поколений, которые могли бы понять и по-настоящему оценить его творчество. Для художника не имело значения, кто купил его картины, ему была важна их сохранность, которая обеспечила бы адресную доставку его закодированного послания в будущее.

С этой точки зрения, чем больше копий было выполнено с его работ, тем лучше, тем надежнее их сохранность, тем больше вероятность, что в конечном счете послание Босха достигнет тех, кто сможет его прочитать. Нет, он не стал бы писать картины только для малочисленных тайных сект, как думают некоторые исследователи его творчества. Тогда не имело бы смысла делать такое количество вариантов и копий, и немногое сохранилось бы до XX века.

Картина Босха «Брак в Кане Галилейской» (Роттердам, цв. ил. 60) представляет собой хороший пример обеспечения «долголетия» произведения за счет его многократного тиражирования. В этой живописной работе присутствует вызывавший частое недоумение босховский гротеск. Возвышенные одухотворенные образы противопоставлены уродливой развращенной толпе гуляк. Можно было бы предположить, что такое решение сюжета продиктовано частным заказом, однако факты говорят о другом: картина, находящаяся в Роттердаме, вообще не является оригиналом. Питер Кляйн, исследовавший «Брак в Кане Галилейской», утверждает, что произведение написано на доске из дерева, срубленного между 1553—1559 годами, то есть спустя много лет после смерти Босха. И это не единственный вариант картины. Есть и другие, в больше или меньшей степени соответствующие живописной манере художника и созданные во время жизни Босха или позднее. По мнению Гвидо Янсена, сотрудника Роттердамского музея, оригинал мог быть экспонирован в мастерской Босха. Посетители, видевшие картину, могли заказать ее копию. Янсен считает, что рисунок «Брак в Кане Галилейской» неизвестного художника, находящийся в Филадельфии, сделан с копии, которую художник дополнил фигурой человека, принесшего подарок и представленного епископом