Тайны русской души. Дневник гимназистки - страница 57
Я думаю, что если бы Соня перечла теперь по порядку все мои письма, то получилось бы впечатление винегрета. Господи, как мне было трудно писать убедительно! Я не умею так писать. И ведь, должно быть, не убедительно я писала, так как они, то есть мои письма, не достигли цели и не убедили Соню. Зачем я не умею ни писать, ни говорить хорошо – так, чтобы убедить? И почему вообще я не умею разговаривать?! Досадно…
А теперь мне досаднее всего, что я не вижу и не слышу, как, что и кто говорит обо мне – у них, у моих милых, хороших, любимых… Стыдно признаться, но здесь, в семье, мне чего-то не хватает. Но это что-то есть у них, у Юдиных. Может быть, со временем мне удастся точно определить, что это такое. А теперь – не могу…
Вчера я получила письмо от Лиды Лазаренко. Как я хохотала, когда читала его!.. А Лена Домрачева, лежа на Зоиной кровати, хохотала надо мной. Но как же не смешно, когда все ее (Лиды) советы уже выполнены. Все – до… последнего.
Последний (совет) я едва ли выполню. А это – вот какой умный, но мало пригодный для меня совет: «Сократи всякое писание, даже письма сократи – до открыток, а то я по себе знаю, что во время “схватывания и закрепления на бумаге” мы горим втрое, если не вдесятеро сильнее, чем обыкновенно…» Вот тут будет уже пункт разногласия. Я согласна с тем, что в это время мы больше, сильнее «горим», но «гореть» приходится и без того – не меньше, когда слышишь и видишь то, что берет за сердце, да еще как берет!..
Ах, ну – потом об этом! Потом…
Да, кроме того… Ведь у меня же всего только мое обычное, всегдашнее притупленное дыхание в верхушке (легкого). Остаток от старых воспалений. Ну так и нужно не «привертывать» огонь, а пустить его. Тогда и дыхание пойдет на всех порах!..
Ура! Сегодня было солнышко – и счастье! Счастье от солнышка. Несмотря ни на что… Скоро весна. Чувствую, что весна скоро, хоть и всё морозы стоят. Все гулиманы215 были. Мноого…
Вчера (13 февраля) у меня было много новостей.
Во-первых – получила от Лены (Юдиной) такое письмо, что захлебывалась от смеху. Потешная девочка и ужасно хорошая! Прелесть!.. И особенный оттенок письму еще придали карандашные Мишины (Юдина) редакции. Это – еще смешнее. И это – уж совсем хорошо! Стало быть – забыл все мои выходки…
А потом, вечером… Ну, это – опять о болезни, но всё равно – тут есть одна мысль.
Попетова была у (доктора) Шмелёва и говорила обо мне. Он уверил, что «ничего нет», но что «Петроград… туда можно поехать – сдать экзамены, а потом перевестись в Киев»…
Вот, вот – это последнее: как я расстанусь с Юдиными?.. Но в Киев – это совсем недурно. Там – тепло… И нельзя ли отца туда перетянуть? Кажется, это не невозможно, потому что мама на днях говорила, что он предлагал переехать жить в Петроград… Но если год тому назад я была за это, то теперь я – против, так как мама не вынесет этой суматошной жизни, и лестниц, и этого дыму, и слякоти… Нет, это уж не дело… И Екатерина Александровна (Юдина) пишет, что «только не это». А вот в Киев – это другое дело!.. Перевестись в Киев?.. Мама уже предлагала перевестись в Москву… Надо подумать…
Однако – ну и публика есть на Руси!
Объявилось какое-то общество – «Общественный союз», которое проповедует, что 5-я (Государственная) Дума не может быть хуже 4-й, если выборы произвести… по куриальной системе с участием полиции. А этих «думцев» – так как они почти все подлежат призыву – изолировать от общества, что является уже делом воинских начальников, а этим последним можно сделать соответствующее внушение… А там уж и об евреях заговорили… Ну-у, известного сорта люди в этом «обществе»!..
Записка подана Протопопову216. Тому Протопопову, цензура которого вымарала письмо Милюкова217, который призывал к спокойствию и мирным занятиям рабочих заводов, очевидно, несколько возбужденных агитацией «сухопарого Милюкова», «брюнета», говорившего на заводах, звавшего в день открытия Думы рабочих к зданию Таврического дворца218 – для разных требований. Вот выступление-то этого «сухопарого Милюкова» и послужило поводом подачи записки…