Тайны русской души. Дневник гимназистки - страница 66
Ох, я вижу очень много такого, что мне не следует видеть…
Вот сейчас я прочла запись (от) 22 марта.
Ведь я написала ему (Юрию Хорошавину) открытку. Пускай винит себя, если ему будет неприятно ее получить. Только бы мне потом не каяться, что не захотела написать, как вот уже несколько лет каюсь, что обратила в шутку его желание, чтобы я проводила его на вокзал, и свое собственное согласие. Обратила в шутку – и ушла куда-то…
Что-то – ответит ли он?..
Великий Четверг.
Фу, ересь! Нашла о чем думать в такие дни! Ведь я хотела о многом другом – хорошем, лучшем – написать, а сейчас, право, всё из головы вылетело…
От Лиды (Лазаренко) вчера (29 марта) письмо получила – с «настроением» (так называются у нее стихотворения). С оговоркой, однако, что это – «черный пирожок», испеченный «сапожником»…
О, Господи! Возмутительная девчонка! Ничего не понимает – или не хочет понимать. Ведь в этих ее «настроениях» – живая поэзия! Может быть, к ним можно со всех сторон прикрючиться, но в них – такая прелесть, и такая красота, и такая глубина настроения чувствуется… что словами не рассказать, только чувствовать можно…
И вот еще: не так давно я нашла старый номер студенческого журнала и узнала фамилию автора стихотворения «Дунет ветер, дунет злой…». Это – единственное стихотворение, которое там мне очень понравилось. Оказывается – писал его Деньшин243. Так вот: поэт – художник. И такое милое дитя!.. Так мне, по крайней мере, показалось…
Ах, все – о свободе и о свободе… Свобода «действий» начинает процветать. Вернее было бы сказать – расцветать, и скоро так расцветет!.. Мы не дошли до истинной свободы – свободы духа. А она, эта свобода духа, состоит в том, чтобы властвовать над свободой материи. И вот где выскажется великая сила свободы…
Сколько новостей за эти дни!..
Во-первых, в пятницу (31 марта) на Страстной (неделе) я получила такое письмо – такое, какого никогда не думала прочесть… Ведь это только подумать надо: пишет Миша (Юдин) – и такое покаянное письмо, что я от удивления сначала плохо и разобрала его. Не могу понять, почему это на него такое покаянное настроение напало?.. Или Соня (Юдина) сказала, что у меня худое настроение и черные мысли, или это мама написала Екатерине Александровне (Юдиной), что я Бог знает как больна, чуть не умираю или вообще обречена на скорую смерть – и потому он (Миша) с Леной (Юдиной) раскаялись в своих коварствах и поспешили изобразить это на бумаге?..
Только они немножко поторопились раскаяться и попросить прощения: мне, напротив, стало лучше, и если сегодня я лежу – в промежутке между визитерами тетиными, то это следует из того, что я (в) Великую Субботу и первый день Пасхи много ходила – после кой-какого перерыва – да сегодня простояла Обедню…
Кроме того, сегодня – дождь и (периодически) ледоход. А дождь на меня нынче скверно действует…
Да – а может быть, на Мишеньку (Юдина) повлияла Страстная неделя так умиротворяюще?.. Впрочем, вряд ли. Как я могла подумать это?!. Даже странно предположить, чтобы эти дни оказали на него какое-нибудь действие – ведь он многого не признает… В этом отношении не понимаю я его. То он рассказывает, что Ной был пьян («это когда еще Хам-то его просмеял») и заснул, и во сне ему привиделся Потоп – и многое другое… А то, когда Соня (Юдина) ему говорит: «Ведь ты не веришь…» – он отвечает: «А ты почем знаешь? Может быть, я еще как верю!..» Но что это за вера – «критикующего разума» – никак в толк не возьму…
А может статься, рассказывалось это отчасти для того, чтобы меня «расшевелить»? А я тогда только посмеялась. Во всяком случае, я его (Мишу) с этой стороны не понимаю…
Ну, это покаяние еще не так удивительно. Более странно то, что он вдруг пишет: «А вас здесь не хватает…» И еще признается, что не потому, что теперь некого «поддевать» и «шутить», «а просто так – не хватает, да и всё тут…». Хотя, собственно, и тут ничего странного нет: он привык ко мне – как привыкают к кошке, собаке, которые иногда раздражают до крайности, иногда вызывают желание дать щелчка и выбросить за окошко; как привыкают к стулу, столу, неудобно поставленному кем-то другим. Но всё же… Всё же я удивилась, и – сказать правду – его письмо мне было очень приятно. Не ожидала я этого письма. Не обычное юмористически-коротенькое и иллюстрированное, которых я получила уж несколько за эти два года, а настоящее письмо – сердечное, искреннее, дружелюбное…