Театр души - страница 6

Для того, чтобы прийти к согласию с Запретным и Невозможным, нужен каждый раз процесс оплакивания, причем такой, который возместил бы то, на что оставлена надежда. Отказ от неисполнимого желания слияния и всемогущественного контроля над другими приносит следом за собой драгоценное чувство индивидуальной идентичности. (Оно часто служит надежной защитой от тяжелого нар-циссического или психотического расстройства.) Понимание, что ты никогда не будешь двуполым и не будешь сексуально обладать ни одним из родителей, восполняется даром сексуального желания и обещанием вознаграждения в будущем. (Если к такому убеждению прийти не удается, то индивид остается открыт невротическим проблемам или принужден к гомосексуальным или «неосексуальным» решениям (главы 11 и 12) ради спасения собственной сексуальности.) Конечно, есть возможность психотических решений проблемы принятия своего биологического пола, таких как выбор транссексу-ализации своего тела или сотворение бреда наподобие шреберовс-кого (Freud, 1911а), что твой пол поменял сам Бог. Признание неизбежности конца жизни придает ей скоротечность и у многих вызывает желание оставить что-то от себя в продолжающемся потоке жизни — детей, произведения искусства, какие-то дела. (Неудача в этой важной сфере может привести к обесцениванию жизни с вытекающей из этого глубокой депрессией, аутичным удалением от мира других или ростом психосоматической уязвимости.)

Иногда договориться с Запретным и Невозможным не удается из-за далеко идущего влияния бессознательных проблем родителей, а также врожденной хрупкости определенных детей. Если внутренние драмы родителей влекли их к тому, чтобы использовать своих детей (телесно или психически) для сведения счетов с прошлым и починки своего нарциссического образа или ущербных либидиналь-ных отношений, то маленький мегаломаньяк вряд ли получит помощь, необходимую, чтобы найти решения для неизбежных травм человеческой жизни. Ведь это именно родители дают ребенку чувство его Я, наслаждения своей индивидуальностью, мужественностью и женственностью, и право наслаждаться как можно более полно всеми сторонами взрослой жизни.

Конфликты и персонажи прошлого, как и разные наши собственные детские и взрослые Я, — главные элементы, их которых и состоят наши тайные сценарии. Мы легко можем вообразить задачу Я нашего сознания, которое должно удовлетворить требования всех конфликтующих внутренних голосов, претендующих на внимание. Я постоянно стремится достичь и поддержать в какой-то мере ли-бидинальное и нарциссическое удовлетворение внешними отношениями и деятельностью, и в то же время оно старается придать смысл своей симптоматической продукции и тем самым обеспечить связность и последовательность. Другими словами, наша психика стремится сохранить иллюзию, что мы действительно знаем, о ком мы говорим, когда говорим Я. Этот подвиг требует воображения и изобретательности, и поэтому Я постоянно творит. Психический театр открыт двадцать четыре часа в сутки!

На психоаналитической сцене постепенно являются разные театры и их разнообразные труппы. По мере того, как анализируемый начинает доверять интересу аналитика и его способности вместить противоречивые эмоции любви, ненависти, гнева, тревоги и депрессии, выходящие на передний план, особенно когда развиваются фантазии об аналитике и аналитических отношениях, Я начинает раскрывать различные психические театры, в которых разыгрываются конфликты. Это также позволяет аналитику и пациенту узнать внутренние персонажи. Среди толпы появляются многие аспекты самости, одни идеализированные, другие не признанные сознательным взрослым Я. Столь же амбивалентные измерения людей из прошлого тоже занимают свои места в аналитическом дискурсе, так что становится возможным понять и их значение.

По мере продолжения анализа показываются уязвленные и печальные стороны детства, наряду с радостными и иррациональными. Многие из них долгие годы оставались за кулисами. Все они толкаются, чтобы их услышали, поняли, возможно, поаплодировали им. Люди из нынешнего дня присоединяются к этой толпе, и каждый из них тоже предстает в разном свете; позитивные и негативные к ним чувства создают временную путаницу, пока анализируемый не увидит, что здесь затронуты и его две важнейшие части. Из прошлого должны прийти главные фигуры детства — родители, как в их любимом и любящем измерении, так и их устрашающие и ненавистные образы. Появляются и сиблинги, как желанная и нежеланная части семейной констелляции. Другие члены семьи, простираясь на несколько поколений вглубь времен, приходят играть свои роли в человеческой драме каждого субъекта. Сценарии этих интернализо-ванных персонажей вспоминаются или реконструируются в ходе анализа. Между тем продюсеры и режиссеры должны найти смысл своего места в семейной истории, в надежде, что прежде чем они оставят психоаналитическую сцену, они узнают, кто же они, и что собой представляли для своих родителей. Оптимально, чтобы анализируемые познакомились и с целями своей личной жизни, и с причинами прошлых неудач в достижении этих целей.