Темнее всего перед рассветом

Г Л А В А 1

   Листья, листья кружатся в безнадёжном танце. Капли дождя хлещут по щекам, будто в наказание... Только за что? Узкие улочки, скованные грубой кладкой заборов из камней, бесконечные ступени, разбегающиеся неровными тропинками в разные стороны. Черные от влаги стволы деревьев с корявыми ветвями, скрипящими на ветру. Нет, не любила она этот город. И никогда бы не вернулась. Она знала, что встретят её мрачным молчанием, скрывающим раздражение и злобу, а, может, даже - ненависть.

   Вот и дверь - такая же, как в её памяти - дубовая, резная, с бронзовой собакой - ручкой. Анна погладила блестящий нос собаки и нажала на кнопку звонка. Где-то в глубине дома раздалась мелодия. Несколько томительных минут, и дверь отворилась.

   - Здравствуй.

   Мачеха молча посторонилась. Анна прошла, нерешительно остановилась. Тяжелая дверь с натужным звуком захлопнулась, отрезав путь назад.

   - Здравствуй. Как добралась?

   - Хорошо.

   Элеонора - немного располневшая, но всё такая же надменно-красивая, холёная, окинула её придирчивым взглядом.

   - Я освободила твою комнату на втором этаже.

   - Спасибо.

   - Ужин через полчаса, постарайся не опоздать.

   - Я постараюсь.

   Анна взбежала по ступенькам, остановилась напротив двери, нерешительно толкнула. Это была их комната. Её и Катеринки. Она подошла к окну, распахнула раму. В комнату ворвался холодный ветер с дождём, лёгкая органза шторы вспучилась голубым парусом и обмякла, мгновенно намокнув. Из высокого окна открывался вид на бухту и дальше на горизонт, сливающийся с белесой полоской воды. Анна смотрела на море, почти скрытое за плотной сеткой ливня. Серые, со стальным отблеском, волны перекатывались крутыми валунами, и с грохотом разбивались о волнорез набережной.

   Закрыв окно, подошла к дивану, села. На месте, где стояла кровать Катеринки, теперь располагался книжный шкаф - новый, видимо только что из магазина. На прикроватном столике вместо фотографии сестры - одинокая жёлтая роза в вазе. Анна поймала себя на мысли, что ей безумно хочется смахнуть эту вазу на пол, но она сдержалась.

   Вытряхнув из рюкзака вещи, взяла свежую футболку, мягкие спортивные брюки, зубную щетку и гель для душа. Вышла из комнаты, прислушалась - снизу доносился говор: неясный, словно шелест листвы под ногами. Повернув направо, пошла по коридору к ванной комнате. Не доходя несколько шагов, остановилась в нерешительности. Она боялась... Боялась, что как только зайдёт в ванную комнату, она увидит...

   -... Ты кто? Я тебя не знаю.

   Детский голос вывел её из замешательства. Анна оглянулась. На неё пытливо смотрели наивные глаза.

   'Еще бы...Вряд ли Элеонора сказала сыну, что у него есть сестра', - усмехнулась она в душе.

   - Я сестра твоя, только от другой мамы.

   - А, разве так бывает?

   - Бывает, как видишь.

   - А я - Антон, - сказал мальчик и без всякой связи добавил: 'Папа умер'.

   - Знаю, кивнула Анна.

   - Ты приехала его хоронить?

   - Да.

   - А что здесь стоишь?

   - Хочу принять душ после поездки.

   - Я люблю купаться в ванне.

   Антон протянул руку, привстав на цыпочки, дотронулся до вьющихся волос Анны.

   - Ты красивая.

   И, развернувшись, побежал к лестнице, спирально спускающейся на первый этаж.

   Эта короткая встреча с братом чуть ослабила тиски воспоминаний, давящих душу, и Анна уже без страха толкнула дверь в ванную комнату.

   Старая чугунная ванна стояла на прежнем месте: небольшая, овальной формы, с высокими бортами и фигурными ножками в виде лап льва. Эмаль тускло отсвечивала слоновой костью. Мысль о том, что она должна встать ногами в ванную, наполнила душу трепетом. Она отвернула кран: мерный звук льющейся воды несколько успокоил. Скинув блузку, наклонилась над ванной и стала намыливать гель для душа на шею и подмышки.

   Медленно, ступенька за ступенькой, словно взвешивая каждый свой шаг, Анна спускалась по лестнице. Она боялась встречи с бабушкой. Боялась упрёка в её глазах. Да, она была неправа, когда сбежала. Сколько раз, осуждая себя за свой побег, оправдывала. Оправдывала и осуждала.