Тень дьявола - страница 41

Мужчина был по-отечески доброжелателен, от него исходила душевная теплота.

– Вы уже знаете, как меня зовут, смею лишь добавить: фамилия моя Старостин. Мою жену зовут Надежда Викторовна, то же Старостина.

Супруга Ильи Михайловича чуть-чуть приклонила голову и в знак подтверждения приподняла брови вверх. Только теперь Ирина смогла рассмотреть женщину. В кафе сделать это было невозможно, там стоял полумрак, и лицо Надежды Викторовны было в тени. Супруга Ильи Михайловича была по-настоящему красива: стройная фигура, высокая грудь, в глазах не по годам яркая синь, влажные полные губы и девичьи ямочки на щеках.

Ирина не стала дожидаться вопросов и с радостью представилась сама:

– Ирина. – После секундной паузы, добавила. – Ларионова.

Ей сделалось хорошо и комфортно. И хотя она не знала родителей и их ласки, а родительские отношения наблюдала только со стороны, в ней появилась уверенность, что если бы они были живы, то были бы непременно похожи на новых знакомых. Длительное затворничество дало о себе знать: появилось неожиданное желание выговориться, поделиться сокровенными мыслями и посоветоваться. Ирина терзалась сомнениями и не знала, как поступить. Открыться перед этими людьми, рассказать им всё о себе вот так, сразу, было выше её сил. Даже если они добры и отзывчивы. Она предпочла отмолчаться.

Илья Михайлович с одного взгляда определил, что цвет лица у Ирины нездоровый, её точит болезнь, и она нуждается в помощи. Если женщина проводит целый день на набережной, значит, ей нечем заполнить пустоту мучительно длящегося дня, значит, засасывает её печаль и некому эту печаль развеять. По натуре своей Илья Михайлович был сердобольным человеком, и оставаться равнодушным он не мог.

«Надо во что бы то ни стало растормошить её, развеселить хотя бы на время», – подумал Старостин и начал разговор на нейтральную тему.

– Погодка-то, какая, а? Меня зависть берёт, когда я вижу отпускников в такое прекрасное время. Везёт же счастливчикам! – Илья Михайлович покосился на Ирину, наблюдая за её реакцией.

– А вы, Ирочка, случайно не относитесь к их числу? – спросил он и замер, с тревогой ожидая ответа.

Ирина изучающим взглядом посмотрела на собеседника. Поймёт ли он её, если вот так, сразу, взять и открыться незнакомому человеку? Можно сказать, первому встречному поведать о своей болезни, поведать о том, как терзают душу думы о Терентии. Стоит ли довериться, не захлестнут ли волны сочувствия Надежды Викторовны? Не повторится ли та ненужная фальшь, которую она наблюдала в Москве? Нужно ли это?

Поколебавшись, Ирина ответила коротко:

– Нет, я не в отпуске, мне можно не завидовать.

– Понятно, понятно, – машинально проговорил Старостин и кивнул.

– Мы с Ильёй Михайловичем и не припомним, когда в последний раз отдыхали в это чудесное время, – ловко орудуя иголкой, включилась в разговор Надежда Викторовна. – Последние годы – только поздней осенью, да зимой.

– Что, правда, то, правда, – с сожалением подтвердил Старостин.

– Мои рыболовные снасти уже очень давно пылятся в кладовке, и вкус настоящей ухи мне только снится.

– Ну, вот, заштопала кое-как. Надеюсь, доедешь до дома как-нибудь, и не будешь шокировать людей своим видом.

Произнесённые слова означали, что работа закончена, и супруги больше не станут доставлять неудобства Ирине. И тут обжигающей молнией её пронзила мысль: понравившаяся чета Старостиных сейчас встанет и уйдёт, уйдёт навсегда и останется лишь в воспоминаниях, а она, Ирина Ларионова, опять будет пребывать в одиночестве с многочисленными проблемами. Сердце сжалось в тоске.

– Можно я прогуляюсь вместе с вами? – тихо спросила Ирина, вставая, и умоляюще взглянула на Надежду Викторовну.

Илья Михайлович опередил супругу и выпалил мгновенно:

– Вы феномен, Ирочка! Вы читаете мои мысли! Я только подумал, а вы уже озвучили мою мысль. Наденька, ты готова провести остаток дня с этой очаровательной девушкой?

– Мне будет очень приятно, – без тени сомнения ответила Надежда Викторовна. – Знаете, Ирина, у нас с Илюшей сегодня знаменательное событие – тридцать лет со дня знакомства, и мне хотелось бы, выражаясь языком нашей дочери, раскрутить его на полную катушку.