Тени и отзвуки времени - страница 29

.

Затем они, прислонясь друг к другу, стали на передней подножке вагона и, взявшись за руки, подняли к небесам сцепленные пальцы. Железный мост возомнил, конечно, будто именно его приветствуют они этим жестом. Ничего подобного, им было не до моста. Просто крутая металлическая арка казалась им вратами в новую жизнь, гостеприимно распахнутыми перед их блистательными талантами. Это ее приветствовали они, рискуя свалиться с вагонных ступенек.

В первый день, проведенный ими в столице, не произошло, пожалуй, ничего достойного внимания будущих историков. Хотя, постойте-ка, не в этот ли самый день, когда они, торопясь обрести столичный лоск, совершали променад вокруг озера Меча, у Моя стащили бумажник с деньгами, а Нгуен — еще утром — потерял в вокзальной толчее левый башмак?

Но гораздо более важное событие случилось на следующий день. Мой и Нгуен посетили магистратуру и оба получили вид на жительство в городе Ханое на пять лет. Бесценный документ! Корочка его была золотисто-желтая — императорский цвет! И, созерцая украшавшие документ печати и подписи, они проникались презрением к далекому городку, где гражданское их лицо удостоверяли разве что налоговые квитанции.

Отныне они старались не вспоминать и само название «Тханьхоа». Куда бы ни занесла их судьба, они — по делу и без дела — совали людям под нос золотистое удостоверение, выданное ханойскими властями: пускай трепещут перед столичной знаменитостью!

Жизнь подхватила их, закружила, завертела и понесла в бурном своем потоке. Им некогда было вспоминать друг о друге. Главное — сперва утвердиться в царстве прогресса, хоть на одной ноге. Утвердиться и заставить воссиять ослепительным блеском свой несравненный талант. До случайных ли тут приятелей?

Так думал Мой. И Нгуен думал точно так же. Что там поезда, дороги, мосты!.. Хамжонг — обычный подвесной мост. Будь у него хоть одна опора из тесаного голубого камня, вода круглый год неустанно шумела бы и бурлила вокруг каменных плит, то закручиваясь в водовороте, то распрямляясь, как тугая часовая пружина. И река Коня казалась бы тогда красивее и мощнее. А так она бежала — бог весть откуда и куда — вялая и невозмутимая. Да и сколько воды утекло под тем мостом!..

…Итак, сегодня они оба возвращаются в Тханьхоа. Нежданно-негаданно оказались они вместе, совсем как в тот достопамятный день, когда они ехали покорять сияющие вершины прогресса. Сегодня они возвращались — в новеньких шляпах и модных европейских костюмах — скорым ночным экспрессом.

Скорый поезд, ненасытный пожиратель пространства, шумно отдуваясь, замер у перрона. Из шестого вагона вышел всего один пассажир. Это был Мой. С подножки седьмого вагона спрыгнул еще один — Нгуен. Они глянули друг на друга. О небо!..

Они протянули друг другу руки и, обнявшись, гулко похлопывали один другого по плечу — точь-в-точь здоровяки янки, свидевшиеся после долгой разлуки.

Чудеса! Не виделись семь или восемь лет. Вместе, в одном поезде, проехали сто семьдесят пять километров (как-никак — четыре часа) и не знали об этом. Они посмеялись над этакой нелепостью, чувствуя, как на душе становится легко и вольготно.

А контролер, глядя на них, начинал уже сердиться: когда же эти два чудака разомкнут наконец объятия и, вручив ему свои использованные билеты, покинут перрон. Контролера давно уже ждали дома с ужином! «Ну, хорошо, — думал он, — я согласен: вокзал — не просто транспортный узел, это — место проводов и встреч пассажиров. Но кто сказал, что перроны предназначены только для бурного изъявления чувств?!»

Все остальные приезжие давно уж покинули станцию, и поезд, окутавшись клубами белого пара, умчался на Юг, а Мой с Нгуеном все не могли расстаться, толкуя о разных разностях. Чемоданы их вместе с коробками и свертками громоздились вокруг, рядом стояли и маялись носильщики.

Исчерпав все темы для разговора, Мой попросил Нгуена оказать ему спасительную услугу: вытащить из левого глаза пылинку паровозной сажи, мучившую его от самого Донгзиао. А сам — долг платежом красен — любезно расправил и разгладил отложной ворот новомодной рубашки Нгуена, смявшийся тоже, представьте себе, в Донгзиао… По словам Нгуена, он уснул, склонив голову на плечо некой прелестной особы, ехавшей в Хюэ. Нет-нет, он прежде ее и в глаза не видел, но, разумеется, покорил с ходу. Да еще вдобавок шепнул ей, — а вагон был набит битком, — что сходит в Тханьхоа и дама сможет занять его место. Ну, дальше сами понимаете… В Донгзиао они задремали, прислонясь друг к дружке. Ему и сейчас еще щекочет ноздри аромат кокосового масла, которым благоухала красотка из Хюэ.