Тени и отзвуки времени - страница 54

— А мне? А мне?

И, получив синие туфли, пустился в пляс.

— Папа, — вдруг снова спросил он, — а ты не забыл спицы и шерсть? Кхюйен давно уже хочет связать мне свитер.

Нгуен покачал головой.

«Я — жалкий эгоист! — думал он. — И не стою любви этих маленьких сердечек. Дети… Все они появились на свет без меня… Я не приехал ни разу, когда жена должна была рожать. Вечно был занят самим собой, этакий самовлюбленный павлин. Удивительно, как еще люди вообще имеют дело со мной…»

В новогоднюю ночь отец Нгуена, принося во дворе жертвы духам, жег бумажное «золото». Отовсюду навстречу весне взлетали огненные шутихи. Вдруг где-то поблизости замяукала кошка. Старик обернулся к сыну, который тонкой струей лил на алтарь жертвенное вино, и сказал:

— Раз кошка подала голос, быть беде. Дикие звери, сынок, выйдут из леса и начнут лютовать. В этом году не стоит уезжать далеко от дома…

Нынешняя ночь совершенно измотала Нгуена. Он не курил опиум, как когда-то… Нет, нет, этого не было!.. Но подняться с постели сейчас он не смог бы и под угрозой смерти. (Благо его жизнь была пока в безопасности.) Он с трудом шевельнул рукой…

А-а, это Суан наигрывает негромко что-то классическое. Пальцы его резво бегают по клавишам фортепиано, занимающего чуть ли не половину комнаты. Сегодня Суан превзошел самого себя, игра его звучит как-то особенно пленительно и красиво. Еще немного — и Нгуен, пожалуй, уверует в целительную силу музыки…

Суан — настоящий друг. Вчера, да нет, вернее, сегодня ночью, когда Нгуен, постучавшись к нему, напросился переночевать, он, вскочив с постели, сразу бросился отворять дверь и прогонять прочь злющего пса. Услыхав, что Нгуен шевельнулся на кровати, Суан, не снимая пальцев с клавиатуры, обернулся и сказал прямо в колыхавшийся белый полог:

— Спи… Спи, еще очень рано. Хочешь, я сыграю что-нибудь убаюкивающее. Вот, изволь, «Пиршество паука» — превосходная старинная вещь. Прислушайся, во второй части так и чудится жужжание мух и писк комаров, рвущихся из паутины на волю.

Но Нгуен, слушая сложные фиоритуры, совсем расхотел спать. Его мучили угрызения совести. Этой ночью он опять загулял и выпил лишку. Вдруг зарокотали басовые струны: должно быть, в паучьи сети угодил шмель? И Нгуен от души посочувствовал бедному насекомому, поскольку и ему самому тоже было худо. Во рту держался отвратительный кислый привкус, каждый выдох его насыщал воздух хмельным перегаром, и под марлевым пологом пахло, как в винном погребе. Рукав его рубашки благоухал модными духами и был слегка присыпан розоватой пудрой. А возле ворота алело какое-то пятно. Боже, неужто кровь?! Нет — помада. Превосходнейший отпечаток губ, прямо хоть сейчас на экспертизу!..

Все испарилось напрочь из памяти. Он помнил лишь, как с трудом добрался сюда и, разбудив Суана, долго доказывал, почему должен провести ночь именно здесь и ни в каком другом месте. Суан больше так и не прилег, хотя на кровати хватило бы места им обоим. «Я уже выспался, — сказал он Нгуену, — так что устраивайся поудобней. Мне все равно пора вставать и садиться за работу… Да нет же, честное слово, я должен работать… Когда тебя разбудить?» Теперь Нгуен думал, что Суану просто было бы неприятно лежать с ним рядом. «Еще бы, этакое амбре!.. Он вправе презирать меня. Работа по утрам, все это, наверное, выдумки. Просто я был ему противен… Он ведь у нас чистюля. Небось, как только выйду за дверь, сразу снимет постельное белье и отправит в прачечную». Нгуен снова понюхал рукав рубашки. Боже, как он себе опостылел! Отвращение это еще усилилось, когда он подумал, что всего в метре от него сидит человек и вдохновенно трудится, извлекая из инструмента прекрасные звуки. Мир музыки — волшебный и таинственный. Суан себя чувствовал в этом мире как дома. Нгуен позавидовал другу: как это здорово — осознать до конца свой идеал и трудиться, воплощая его в жизнь.

— Ты что, одеваешься? Еще ведь не было десятичасовой сирены. Куда ты собрался?

— Схожу в библиотеку, а по дороге загляну в типографию.

— Если хочешь поработать, вон на столе бумага и ручка. Не стоит никуда ходить, на тебе и так лица нет. Подожди меня до двенадцати. У меня урок неподалеку, вернусь — и сходим вместе позавтракаем. Хочешь — прими ванну, возьми в шкафу мой костюм, рубашку и белье. Ну как, договорились?