Теория объектных отношений. Лекции (неизданные) - страница 10

, спокойствие, безопасность, например, грудь, дающая хорошее кормление, воспринимаются им как продолжение себя, продолжения своего абсолютно хорошего Я. А все, что связано с неблагополучием – это не есть часть моего Я, это часть параноидно-шизоидного мира, даже если неудовольствие исходит из самого ребенка (например, колики) – это то, что мной не является, это исходит из параноидного мира.

Эти отношения с грудью Клайн называет «параноидно-шизоидная позиция» – самый ранний способ отношений.

«Шизоидная» – потому, что расщеплено не только Я ребенка, расщеплена и материнская грудь как первый объект: «хорошая» и «плохая» материнская грудь1.

Эта позиция может выглядеть странной для того, кто пытается ее представить: как ребенок может чувствовать себя защищенным в окружении такого плохого мира? Принципиальное отличие маленького ребенка от взрослого человека заключается в том, что для ребенка три понятия – «мне хорошо», «я хороший» и «я в безопасности» – являются тождественными, одним и тем же. Для новорожденного младенца «я – хороший» означает чувство «мне хорошо» и если мне хорошо, то уже поэтому я нахожусь в безопасности (аналогия: от того, что за стенами феодального замка находится враждебный мир, уют внутри замка и ощущение безопасности только подчеркивается).

Следует отметить вот что. М. Клайн (да и мы сейчас в свое время) пытаемся с помощью грубых, но доступных сознанию средств как-то описать, возможно, вообще не вербализуемые процессы, которые происходят в психике ребенка. Эти модели и схемы – единственное средство, которым мы располагаем. Оно очень несовершенно, но другого нет. Модель М. Клайн – это ее интерпретация огромного материала собственных наблюдений за детьми, их реакциями, за тем, как они строят отношения с матерью и т. п.

Когда мы говорим «грудь» или «мать» – это всего лишь психоаналитические термины, а не конкретные объекты.

Грудь – это первый объект взаимодействия (будь то реально бутылочка или материнская грудь).

Мать – это наиболее ранний объект в жизни ребенка, обеспечивающий развитие основных функций Эго до 3-х летнего возраста.

Итак, в концепции М. Клайн младенец, вступающий во взаимодействие с грудью, в своих глубочайших бессознательных фантазиях2 актом сосания одновременно выражает любовь к «хорошей» груди и уничтожает грудь «плохую».

Если мать не дает ребенку адекватного кормления, то он чувствует, что перед ним плохая грудь, и тогда для него акт кормления превращается в акт уничтожения груди, орального поглощения или инкорпорации3.

Если же мать способна обеспечить ребенку преимущественно хороший уход и кормление, тогда развитие продолжается и происходит уход с параноидно-шизоидной позиции.

Т. о. он делает травмирующее открытие – когда он нападает на плохую грудь, он рискует причинить вред груди хорошей. Тогда изначальное расщепление начинает сниматься, и плохая и хорошая грудь постепенно соединяются в одну, которая в одних случаях наделена плохими, а в других – хорошими качествами.

Примерно к 3-месячному возрасту ребенок совершает переход на следующую позицию, которая называется «депрессивная»: ребенок начинает испытывать тревожные чувства, не причинил ли он вред хорошей груди своей агрессией. В частности, М. Клайн отмечает, что на этой стадии у ребенка начинают появляться новые жесты. Например, в процессе сосания ребенок трогает материнскую грудь рукой, как будто то ли гладя ее, делая ей приятное, то ли проверяя, не кажется ли она ему, существует ли она на самом деле. М. Клайн назвала это проявление ребенка репарационным жестом, т. о. ребенок пытается компенсировать объекту тот вред, который он мог ему нанести. С точки зрения М. Клайн, именно в этом процессе, на этой стадии зарождается будущее Супер-Эго и появляется чувство вины за агрессивные действия в отношении объекта.

Процесс соединения плохой и хорошей груди в одну имеет еще и то следствие, что ребенок получает опыт того, что