Теория сосен - страница 5

Мгновенно закипела работа: необходимо было успеть подготовку базы до наступления темноты, чтобы потом сесть в удобное складное кресло, удивительно зелёное и мягкое, придвинуться ближе к костру и, запрокинув голову, уставиться в ночное небо, чтобы наконец прочувствовать умиротворение.

Алек, отойдя подальше от кипящей суеты, приблизился к воде. Он уже успел сменить жаркие кроссовки на удобные сланцы, пригодные только для таких поездок, и почти сразу же их снял, как только оказался на нешироком берегу реки. Белый песок, совершенно без ракушек, создавал ощущение настоящего, пусть и маленького, пляжа; и чем глубже Алек зарывался в него босыми ногами, тем больше чувствовал приятную прохладу. Он был полностью погружён в себя с того самого момента, как вся компания вышла из супермаркета, бесконечно прокручивая в голове глубокие мысли и старательно разгоняя собственных тараканов.

Воспоминания всегда являются неотъемлемой частью жизни, и они всегда желают высвободиться при любом удобном случае. Достаточно задуматься и случайно взглянуть на что-то мало-мальски знакомое, как в подсознании сами по себе начнут появляться кадры из жизни, непременно насыщенные и… самые-самые…

— Ха! — руки быстро-быстро двигались, кружа воду и вызывая большие всплески, создавали игривые маленькие цунами. Детские забавы в воде, наполненные весельем, которые так приятно будет потом вспомнить…

— Всё равно больше получишь! — ответные брызги, бесконечный шум воды.

Всё новые и новые способы вызвать большую волну, чтобы сильные всплески непременно потопили воображаемую силу противника. В голове это выглядело как самое мощное сражение, сопутствующее магическим способностям управлять послушной и податливой жидкостью. В этом вся радость — сражение, пусть и шуточное, но вы будто в головах друг друга, способные видеть то, чего в действительности нет.

Всему есть предел и, обязательно, обратная сторона. Как у медали, о которой знать чаще всего не хочется, но кости всегда всплывают. Всегда без разрешения.

Глубина всегда пугает своей тёмной сущностью, если, находясь в воде, не чувствовать под собой дна. Густая, порождённая бездной. Взяв разбег и с головой окунувшись в реку, попытки притронуться ко дну ногами оказываются тщетны, и весь страх глубины кроется в её бесконечности. Да, всего-то несколько метров — и появляется илистая поверхность, да только разум всё равно будет упорно рисовать бесконечность, и в самом страшном случае уже ничто не спасёт.

Лёгкие сразу сразу же выпускают только что набранный воздух, зарождается паника. Но что явилось причиной её возникновения? Об этом приходится думать позже, а в эти моменты сковывает страх перед риском утонуть. Быть поглощённым глубиной. Сразу же возникает желание проклинать себя за решение отплыть подальше, проклинать всю свою жизнь, приведшую к этому мгновению. Течение сразу же становится сильнее, берег всё дальше, руки болезненно ноют от внезапной усталости, и сердце так быстро колотится. Лёгкие судорожно сжимаются в поиске кислорода… Облегчение мгновенно наступает, стоит только коснуться ногами дна, мысли о смерти, прощаясь, уходят из недр сознания, и с берега уже не подглядывает чёрная тень с косой.

Прочь!

Как обычно, Алек наивно полагает, что бездна его не утянет ко дну.

— Алек! Бегом сюда, помогать кто будет? — непрекращающиеся разговоры на фоне рассёк голос отца, мгновенно вытянув его из омута мыслей.

Как же это всё досадно…

*

— Давай-ка, насыпай побольше себе, не жалей, на всех хватит! — дядя Миша, заняв место неподалёку от костра, чинно восседал за столом, внимательно наблюдая за тем, как его сын накладывает себе порцию варёной картошки из огромного чана. Егор выполнил просьбу только ради того, чтоб к нему перестали прикапываться.

— Дядь Миш, не будь Машей, доставай водку! Уже вечер, а мы всё как стёклышки, непорядок! — Алексей впервые подал голос за весь вечер, отчего создалось впечатление, что он только-только появился в компании.

Алек, сидя на большом железном стуле с тарелкой на коленях, вглядывался в костёр. Компания за столом ему быстро стала чужда, потому он разместился вместе с «детской коллегией» вокруг огня. Голоса взрослых слышались где-то сбоку, намного дальше, чем треск дерева в пламени. На чистом небе, полном звёзд, бледно светилась почти что полная луна, потрескивание дров приятно врезалось в уши, доставляя особое чувство, почти что экстаз. Отвести взгляд в сторону от яркого пламени — и будто мира вокруг больше не существует, только сплошная непроглядная темень.