Теплица - страница 55
Сморчок издал в его голове тихий звук, похожий на сдавленный смех.
Затем, что вся эта драма, возможно, еще не кончена! Я принадлежу к более сильной породе, чем мои предки; я способен переносить сильную радиацию. Как и вы сами. Лишь теперь настал тот исторический момент, когда мы могли бы начать новый симбиоз, столь же великий и взаимовыгодный, как и тот, что вышколил тех долгопятов, — пока они не умчались к далеким звездам! Вновь начинают бить колокола разума. У часов вновь появились стрелки…
— Грен, он же сумасшедший, я его не понимаю! — рыдала Поили, напуганная шумом, который раздавался у нее в голове.
Услышьте бой часов! — пел сморчок. — Они бьют для нас, дети!
— О, о! Я их слышу! — стонал Грен, без конца ворочаясь на своем ложе.
И тогда в их уши влился звук, затопивший все прочее, звенящий гул, похожий на дьявольскую музыку.
— Грен, мы оба сойдем с ума! — кричала Пойли. — Этот ужасный звук!..
Это бой, бой часов! — гнусаво вторил ей сморчок.
И тут Грен и Пойли проснулись в поту; сморчок огнем жег их головы и шеи… а гул продолжал нарастать, становясь все ужаснее!
Сквозь беспорядочный бег мыслей они могли осознать лишь то, что остались одни в пещере под застывшими потоками лавы. Пастушье племя оставило их.
Пугающий шум шел снаружи. Сложно было сказать, отчего Грен и Пойли испытывали такой страх. Основной звук вырастал почти что в мелодию, хоть и без какого-либо гармонического разрешения. Пение звучало скорее не в ушах, а в самой крови, и кровь отвечала тем, что попеременно замирала в жилах и вновь начинала бежать, послушная его призыву.
— Мы должны идти! — сказала Пойли, неуверенно поднимаясь на ноги. — Песня призывает нас.
Что же я натворил? — стонал сморчок.
— Что случилось? — недоумевал Грен. — Почему мы должны куда-то идти?
В страхе они вцепились друг в дружку, но настойчивый зов, разливавшийся по венам, не позволял оставаться в пещере. Ноги двигались сами, не слушаясь хозяев. Чем бы ни была эта дикая мелодия, они вынуждены были спешить к ее источнику. Даже у сморчка не явилось и мысли воспротивиться.
Не чувствуя собственных тел, они взобрались на каменную осыпь, служившую ступенями, и выбежали наружу, чтобы оказаться в самом центре кошмарного сна.
Теперь ужасный мотив гремел повсюду, он пронизывал все, подобно сильному ветру, хотя ни один листок не шелохнулся. В лихорадочной спешке он тянул и дергал за мускулы. И Грен с Пойли были не единственными, кто отвечал этому воплю сирен. И летающие, и бегающие создания, и прыгающие, и те, что ползают в грязи, — все они спешили пересечь поляну лишь в одном направлении: к Черной Глотке.
Глотка! — возопил сморчок. — Это поет Черная Глотка, призывая нас, и мы должны идти к ней!
Он впился не только в их уши, но и в глаза. Сама сетчатка глаз частично потеряла чувствительность, так что мир вокруг Грена и Пойли оказался окрашенным в черно-белые тона. Белым казалось небо, мелькавшее над головой, серой стала пятнавшая его листва, черные с серым камни прыгали под бегущими. С простертыми вперед руками Грен и Пойли помчались к Глотке, присоединившись к прочим спешащим на зов существам.
И лишь теперь, сквозь вихрь ужаса и безотчетного стремления вперед, они увидели пастушье племя.
Словно множество теней, пастухи стояли, тесно прижавшись к последним стволам смоковницы. Они привязали себя к ним с помощью веревок. И в самом центре, также привязанный, стоял Икколл Певец. Теперь он пел! Он пел, находясь в особенно неудобной позе, будто изжеванный, будто его шея была сломана, и голова, болтаясь на ней, свисала вниз, а вытаращенные глаза застыли, уткнувшись в землю.
Он пел, напрягая весь данный ему от природы голос, до последней капли выжимая кровь из собственных жил. Доблестная, храбрая песня вырывалась из его рта, споря с мощью Черной Глотки. Она имела собственную мощь — силу противостоять злу, которое в ином случае увлекло бы все пастушье племя к источнику той, другой мелодии.
Пастухи с угрюмой сосредоточенностью вслушивались в звуки песни Икколла. И все же они не бездействовали. Прикованные к стволам дерева, они бросали перед собой плетеные сети, ловя текших мимо существ, спешащих на неодолимый зов.