Теплый лед - страница 14

— Товарищ старший лейтенант, среди такого количества полковников ваши маленькие звездочки меня просто умиляют… Нельзя ли отхлебнуть глоток кофе из генеральской чашки?

Смотрим друг на друга в упор, и я по глазам угадываю, что он думает: «Этот, должно быть, из числа тех деятелей культуры, которые отражают будни армии в печати». Обмениваемся молчаливыми взглядами, чтобы добиться полного взаимопонимания. Он поднимает кверху руку с растопыренными пальцами, что означает «будет сделано», и устремляется вперед по траншее, затем возвращается, и мы вновь говорим друг другу что-то взглядами, но теперь уже совсем непринужденно. Художник Тифчев услышал про кофе, обернулся в нашу сторону и, делая вид, что его ничто не интересует, подошел ко мне. Говорю ему, что здесь не Монмартр, приказано использовать его бороду на щетки, чтобы он потом нарисовал в клубе лагеря плакат с фабричными трубами, танком и автоматами крест-накрест.

— Ого-го! — загоготал Тифчев. — Чашку кофе прикрывать такой маскировкой! У меня такое впечатление, что я в кафе «Бамбук».

Старший лейтенант появился из-за поворота окопа с термосом в руке. Я показал ему на художника:

— Он тоже «отражает» и тоже хочет кофе. Налей ему, а после растолкуем, как рисовать картины, чтобы получалось как следует!

Офицер старается сохранить строгое выражение лица, отчего кажется, что он готов заплакать. Вот потому-то мне и взгрустнулось, когда я увидел его маленькие звездочки!.. В такие юные годы глаза ясные и чистые, глядя в них, можно разговаривать и без слов. Да и зачем, в сущности, слова, когда офицер, который стоит напротив меня, — это я сам двадцать семь лет назад…

Выезжал ли ты, старший лейтенант, когда-нибудь верхом на лошади к подножию гор? Нет… На танке такое не получится!.. А есть у тебя Эвелина, стоящая на балконе с узорчатыми перилами?.. Не понял? Эвелин сейчас зовут Татьянами и Наташами. Кофе чудесный! В «Бамбуке» кофе — пойло в сравнении с этим. В знак благодарности завтра расскажу тебе еще о воскресной прогулке на лошади к подножию гор. Только не стыдись своих лет. И меня когда-то распирало от желания стать двадцатипятилетним, а сейчас, если я захочу, не смогу вернуться к двадцати пяти… Если не веришь — спроси самого генерала.

Генерал Желев сияет от радости, и не без причины. Его батарея отстрелялась на «отлично». Счастливый человек, все еще получает отметки! Очарование, которое от него исходит и которое я никак не могу определить, в сущности, — очарование школьников. Он хочет скрыть свое волнение, обнимает меня за талию, ведет к газику, спрашивая по дороге:

— А ты помнишь Первую партизанскую роту в военном училище?

Разве такое забывается? Как забыть лагерь в Бане, поля Вердикала, над которыми колышется марево?.. В конюшнях лошади, которые возили артиллерию, задыхаются от жары. В тени груши капитан с синей ленточкой на хлопчатобумажной гимнастерке объясняет нам, что такое капонир и полукапонир. Если мы не в тени груши, значит, атакуем «цветник». «Цветник» — это кривые сосны, которые кое-кто называет лесом, хотя ни на какой лес они не похожи, а так, одна видимость, то ли сосны, то ли пинии, и они нам уже настолько надоели, что глаза на них не смотрят. А сколько сапог изорвали мы на крутых подъемах «цветника»! На затворах винтовок тает смазка и стекает вниз. И мы тоже таем, стали похожи на печеные яблоки-дички. Прокисшие от пота гимнастерки стоят на нас колом. И дышим мы тяжело, как загнанные лошади. Ждем не дождемся, когда спадет жара и солнце скроется за лохматым гребнем Люлина, когда со стороны монастыря святого Короля повеет вечерней прохладой. Прохлада опускается на жнивье, на накалившиеся за день крыши бараков. Пахнет горелой землей и травой, полынью и тиной, которой заросли лужи возле лагерных умывальников. Прыщавый артиллерист из первого барака берет в руки гитару, и его грубоватый, но сдавленный и от этого кажущийся тенором голос заполняет августовские сумерки.

Генерал, сейчас тоже август… Твой вопрос о Первой партизанской роте разволновал меня. Днем и ночью я перебираю все в уме и все-таки не могу понять, отчего мне так хорошо. Давно уже не чувствовал я себя таким уверенным, давно не было у меня так светло на душе. Может быть, вся прелесть в том, что вокруг меня одни мужчины и каждый на своем месте. Этой палатки в дубняке мне не хватало всю жизнь, и теперь я буду тосковать без нее. Скажи, почему у меня так светло на душе?