Терпеливый Арсений - страница 3
— Час от часу не легче! — охнула Васена Власьевна. — Теперь еще и венценосец!
— Он мне сам говорил!
Васена Власьевна разговаривать не стала, только пальцем у виска покрутила. Вечером встречает в коридоре Лукичевых.
— Новость слыхали? — спрашивает. — Император у нас объявился! Прямо в нашей квартире!
И рукой на дверь Федора Кузьмича показывает. Лукичевы развеселились от всей души. Долго потом на кухне расшаркивались друг перед другом — «ваше величество».
— С этим психом не соскучишься!
А через неделю, в самом начале сентября, именины Васены Власьевны, гости собрались — три человека: Алдошкины, муж и жена, и Недорезов Митяй Маркович с первого этажа. Арсений развлекал их — Васена Власьевна просила. Петухом кукарекал, коробок спичек жевал. Или еще: зажигал свечку и руку над огнем держал. Алдошкина Клементина только вздыхала:
— Счастливая ты, Васена. Вон какой муж у тебя. Позавидуешь… А мой-то глухарь-глухарем — ничего не слушает… Одна гордость…
— Да что там! — машет рукой Васена Власьевна. Подзывает она Арсения и говорит ему:
— Будь любезен, передвинь вон тот шкаф от двери. Уж больно тесно стоит, проходу мешает.
Клементина Алдошкина даже испугалась:
— Да ты что, Васена! Побойся Бога! Здесь полк солдат нужен! Разве сдвинешь?
А Арсению хоть бы что. Подошел к шкафу, уперся плечом и давай толкать что есть силы. Пот с него градом, красный весь, жилы на лбу вздулись. Шкаф, конечно, ни с места.
— Будет тебе, — вмешивается Митяй Маркович. — Надорвешься!
И тут вдруг шкаф как-то странно скрипнул, покачнулся и чуть-чуть сошел с места. Все сначала просто замерли, а потом сразу в ладоши хлопать. А Арсений раскланивается, как актер на сцене, руку к груди прикладывает. Тут Васена Власьевна ему и говорит:
— А теперь расскажи, какой у нас царь в квартире объявился! Умереть можно!
Арсений сначала не хотел было говорить, но потом все же начал:
— Это когда сосед наш из больницы вернулся. Я в тот день поздно пришел, у Ашота Гургеновича в ларьке убирался. Поставил на плиту чайник, а Федор Кузьмич из комнаты своей выглядывает, пальцем манит. Как я вошел, дверь плотно прикрыл и шепчет: «Теперь можно открыться… Время пришло… Тебе первому…» Снова в коридор выглянул — нет ли кого. «Знай, любезный, я Федор Кузьмич…»
— Ну и что? — спрашивает Васена Власьевна. — Мы знаем, что Федор Кузьмич.
— Вот и я спрашиваю: ну и что? — продолжает Арсений. — А старик сердится. «Да нет, — говорит, — не просто Федор Кузьмич, а тот самый… Старец из Сибири… Неужто не слышал?» А я никак понять не могу: какой старец?
— Как же, как же! — вмешивается Митяй Маркович. — Читали мы, по истории проходили. Старец Федор Кузьмич… Это когда император Александр Первый умер. Тогда еще восстание декабристов было. А потом старец в Сибири объявился, Федор Кузьмич… Вот в народе и пошел слух, будто император не умер вовсе, а скрылся… А Федор Кузьмич и есть тот самый государь… Это нам известно…
Тут Арсений достает из шкафчика какую-то связку бумаг и вытаскивает листок обтрепанный — портрет. На картинке — красивое лицо, белокурые волосы, бакенбарды.
— Ведь похож, правда? Самодержец российский! Александр Павлович! Мне Федор Кузьмич дал. Говорит: на память, от меня лично… Я хочу в комнате повесить… Чтобы всегда перед глазами…
Васена Власьевна поднимается и берет со стола бутылку.
— Пойти соседей угостить… А портрет ты порви… Чтобы я не видела его больше…
Арсений хотел что-то сказать, но только вздохнул и стал рвать картинку. Вышли они с Васеной Власьевной на кухню, там — Федор Кузьмич. Спиной к окну стоит, халат новый, подаренный, руки за пояс заложил. Арсений рюмку ему протягивает:
— За здоровье государя-императора!
— А я выпью, — отвечает Федор Кузьмич. — Ты думаешь, если самодержец российский, так и не станет? А я вот выпью, любезный, выпью… Я не такой постник, как вы думаете…
Васена Власьевна руки в боки — и на старика:
— Вот как! Самодержец российский! Отчего же не Наполеон?
Федор Кузьмич голову вперед наклоняет.
— Говори громче, — просит. — Я глух на левое ухо…
— Почему же не Наполеон? — кричит Васена Власьевна.
— Бонапарт-то? — отвечает Федор Кузьмич. — Бонапарт — это другое совсем… Я ведь помню… Наше свидание с ним… Тильзит… Река Неман… Мы в шатре, на плоту, посреди реки. На мне черный мундир преображенский. Красные отвороты… Все золотом обшиты… Белые рейтузы, шарф, треуголка с перьями…