Терпкость вишни - страница 2

— Спрашиваешь, для чего они служат? — Чверчак применил тактику «эхо».

— Э-э-э… да. Вы сказали, что это стратегии активного слушания. И я не понимаю, чему помогают они, то есть эти стратегии, — слушать собеседника или же делать вид, что мы его слушаем.

— Как тебя зовут? — сменил тему Чверчак, испытующе вглядываясь в меня.

— Вишня, то есть Вислава.

— Так все-таки Вишня или Вислава?

Увы, Вислава. В честь Шимборской[4]. Так хотел папа. Мама хотела Мерседес, но папа сказал, что тогда уж лучше Трабант или Волга.

— Кроме того, — сказал он, — последние психологические исследования свидетельствуют, что люди стараются соответствовать своим именам. Например, многие Альберты занимаются физикой, а значительный процент Эрнестов посвящают себя литературе.

Против таких весомых аргументов не поспоришь. К счастью для меня, мамина капитуляция была притворной. И потому сейчас почти все (за исключением папы) зовут меня Вишней.

— Говоря о творцах современного стиля передачи вздорной информации, — зашептала профессор Халда, директор по работе со студентами, — прежде всего надлежит назвать следующих пятнадцать ученых: Джулиано Ла Гранде Баллиста, Жан…

— Ничего не слышу, — занервничала девушка, сидящая рядом со мной. — Как я буду записывать?

— Да вроде бы Халда всегда так шепчет, — отозвался парень, сидящий перед нами. — Это ее метод отделять зерна от плевел. При этом она заранее убеждена, что зерна сидят только в первом ряду.

— Но так же нельзя! — возмутилась я и подняла руку.

Халда мгновенно среагировала:

— Вы хотите что-нибудь добавить или всего лишь помешать мне читать лекцию?

Я, что ли, хочу ей помешать?

— Да, да, это я к вам обращаюсь. Пятый ряд, вишневый свитер, легкомысленно распущенные волосы.

— Нет, я только хотела попросить вас написать фамилии творцов на доске. Здесь, наверху, почти ничего не слышно.

— Деточка моя, — отнюдь не материнским тоном прошипела Халда, — ты должна была всосать эти имена с молоком матери или в крайнем случае заучить их в детском саду.

— Но меня не кормили грудью, и в детский сад я не ходила, — сообщила я в порядке самооправдания.

— Браво! Невежественная, но остроумная. — Аудитория отреагировала смехом, у меня же на миг остановилось сердце. — Так вот, слушай внимательно, потому что повторять я не стану. Мне совершенно безразлично, что вы, плевелы с пятого ряда, ничего не слышите. Читайте по губам. Или пропускайте мои лекции. Никто вас здесь насильно не держит. А ты, — это она адресовала непосредственно мне, — наглая девица с легкомысленной прической, скажи мне свою фамилию, и можешь быть уверена, я ее запомню.

Чуть живая от стыда, я пролепетала свою фамилию.

— Как? Повтори, я ничего не слышу.

— Надо было посоветовать ей читать по губам, — сказала Милена, платиновая блондинка, с которой еще пять минут назад мы не были знакомы, просто она села на ту же скамейку на Плянтах. Единственную не меченную вездесущими голубями.

— Не уверена, что после этого у меня были бы шансы дотянуть до середины семестра.

— Сейчас у тебя их тоже нет, — обрадовала меня Милена. — Так же как у меня. В течение двух последних недель мне сообщили, что меня никто сюда не приглашал, а то, что я поступила, вовсе не означает, что я закончу, а если у меня есть претензии, то я всегда могу отправиться сажать деревья на Любельщине. Короче, плохо дело. И к тому же я вовсе не собиралась идти на эту чертову специальность. Но мой папахен велел мне думать перспективно. Ну, я и подала на «Первоклассное и активное вешание лапши на уши».

— А я, наоборот, еще в школе мечтала поступить на ПАВЛ. Но папа мне сказал, что на СЭРБ у меня гораздо больше шансов сделать научную карьеру.

— И ошибся. Ну да не он первый. — Милена засмотрелась на голубя, который осторожно подкрадывался к ее сапожкам. С минуту она молчала и вдруг предложила: — Послушай, Вишня, а как ты смотришь на то, чтобы нам поменяться?

— Как это? Я буду притворяться тобой, а ты мной? — спросила я. — Все пять лет? Нет, я умру от страха. И потом, что после окончания с работой? В дипломе СЭРБ, а подготовка — ПАВЛ, и наоборот.