Террористка - страница 10

У Клавы была очень хорошая улыбка. О таких говорят: человек со светлой улыбкой. И действительно, стоило ей улыбнуться, и глаза наполнялись спокойным влажным блеском, озаряли лицо.

— А куда Дориан Иванович делся?

— Не знаю, — пожала плечами Оля.

— Два часа уже, — застонала Клава, — голова раскалывается, в доме ни грамма спиртного, и папа твой пропал.

— Я помогу тебе, подруга, — улыбнулась Оля, — ты до магазина дойти можешь?

— А у тебя деньги есть?

Оля встала, ощущая тяжесть в затылке. Сон не освежил ее. Он как бы загасил ту лихорадочную энергию, которая поддерживала ее последние две недели.

Сумку свою она нашла быстро и справедливо решила, что те десять тысяч, что не достались таксисту, должны пойти на доброе дело — Клаве надо помочь.

Та уже была одета и била от нетерпения каблучком, как резвая лошадка копытом.

А уже через десять минут она принесла шампанское, водку, ликер, пиво, банки с паштетом и солеными болгарскими огурцами.

— Подожди, — сказала она, — сейчас я поправлю здоровье, и мы с тобой сядем за стол.

У нее была своя метода поправлять здоровье. Сначала она налила в большую кружку пива, долила туда водки и выпила смесь.

Потом выпила полстакана крепкого ликера и, блаженно вздохнув, закурила.

«Она алкоголичка», — подумала с сожалением Оля, наблюдая за молодой женщиной.

— А теперь мы будем пить шампанское, — сказала Клава.

— Да я все больше водку в последнее время пила, — сказала Оля.

Клава усмехнулась. Умело, по-мужски открыла шампанское. Прокомментировала:

— Обалдеть, шампанское стоит столько, сколько две банки пива. Ты чего-нибудь понимаешь?

Потом они закусили. Оля обратила внимание на удивительно ловкие и какие-то «уютные» Клавины руки. Она резала хлеб, намазывала на него большие куски паштета, и от ее движений, от миловидного расслабленного лица возникала домашняя атмосфера.

За год скитаний Оля отвыкла от домашнего уюта. Да был ли он в ее жизни? У матери не было божьего дара женщины-хозяйки. Все, что не касалось школы и ее учеников, стояло для нее на втором плане. Готовила она средне, без азарта, убирать в квартире не любила.

А Клава была явно «домашняя» женщина.

— Если Дориан принесет мяса, я сделаю такие отбивные, — подмигнула она Оле. — И куры тоже неплохо, мы их в духовке запечем.

— Слушай, а как ты попала к отцу?

— Осуждаешь?

— Просто интересно.

— Да такая моя судьба, — вздохнула Клава. — Угла своего нет. Профессии нет. И работать не хочется.

Клава засмеялась. Она опьянела. Лицо ее порозовело, движения стали замедленными.

— Я очень обычная, — сказала она, — а ты какая-то странная. Ты так страшно кричала во сне.

— Я повторяла какие-то имена? — быстро спросила Оля.

— Нет. Хочешь, я тебе погадаю.

Оля, улыбнувшись, кивнула. Ей любое гадание было смешно. Она не верила никому. Она просто знала, что у каждого человека есть судьба и от нее не уйдешь. Есть высший распорядок в этом мире. Поэтому Оля никогда не завидовала. Что ж поделаешь, если кому-то выпал лучший жребий. Каждый должен нести свой крест.

Но в предложении погадать было еще нечто особенное, задевшее душу Оли. Ей никогда никто не гадал на картах. Что-то смутное мелькало в ее сознании. Она вспомнила эпизод из фильма. Одна женщина предлагает другим: «Бабы, раскинем картишки». Вот это интимно-женское «бабы». Почему-то Клава стала называть ее «подруга». Это было тоже интимно, по-женски.

Как хорошо, что она встретила у отца эту женщину. Они, наверное, ровесницы.

Клава принесла карты, стала разбрасывать их по столу, отодвинув бутылки и тарелки.

— Томится по тебе твой король, — сказала Клава.

Лицо ее было напряжено и нахмурено. Она решила задачу. Карты озадачили ее.

— Тебе дорога выпадает и встреча дома. Не пойму я. Связано это. Если дорога, то почему встреча дома?

— Спасибо, я поняла все, — сказала Оля и положила свою руку на руку Клавы.

— Вот глупая, спасибо не говорят.

— Я пойду посплю еще, — извиняющимся тоном сказала Оля, — я страшно устала.

— А по тебе и не скажешь, — прищурилась Клава, — выглядишь ты отлично. Лицо загорелое, как с курорта. Сама ухоженная. Вообще ты очень красивая, — уже с ревностью сказала Клава.