Тигр в камышах - страница 30
Корченый палец мечется в воздухе, пока наконец в обвинительном жесте не указывает на мельницу.
— …суть ковчег, посланный из пучин изначальной тьмы! Тот, кто привел его к нам, есмь вестник мрака, из ребер, пястей и ногтей мертвячьих сплоченный! Не убоимся же! Родная кровь Аспидова вызовет смрадное исчадье для кары нашей праведной!
Его рука, сжимающая «ремингтон», неправдоподобно медленно, плавно, твердо поднимается, и револьвер упирается теперь Анне в грудь.
— Рраз! — чеканит Лестревич, взводя курок.
— Он лжет вам! Вы не понимаете, на что вы подняли руку! Люди, одумайтесь!! — голос Анны рвет ночь болью.
— В блеске твоем, в сиянии твоем ныне же! Салютант цезаре те моритури! Искупительной жертвой отдадим тебя за грехи наши! Не во имя себя, во имя поколения грядущего, поколения праведного! Страданиями нашими новому свету путь открывая!
— Два!
— Опомнитесь! Что же вы за звери?!
— За гробовой чертой же разделив бездну небесную и бездну земную, ныне же к тебе взываем, зверь бездн: дай нам узреть свой лик, погубительный и прекрасный! Ныне же, немедля отверзни уста — для чего ниспослан к нам??
— Тррри!
Лестревич выстрелил трижды.
В воздух. Ааах, муромская школа, ненасилие как метод, мать вашу!
Хлипкая шеренга из троих полицайных со статским, хотя и укрепленная мною на фланге, выглядела несуразно камедной по сранению со внезапно замолчавшей — по-нехорошему — толпы. В тишине лишь мерно побрякивало стремя о пластину армора на крупе лошади.
— Брянцев, тихо, не привлекайте к себе внимания. Вы же знаете, толпа идет за лидером, нет лидера — нет моба…
ХАНЖИН!!!
— Тихххо… не крутите головою, все равно не увидите сразу… я тут, за углом. Долго объяснять! И это не совсем мельница, и не совсем Глинько, об этом позже… Сейчас главное — нейтрализовать Державина. Возьмите его на мушку и при первой же возможности, при открывшейся линии огня, когда Анна сдвинется хоть на пол-головы — стреляйте!
Я все же не утерпел и взглянул в ту сторону, откуда доносился знакомый, близкий до боли голос. То, что я увидел, представилось полностью в новом свете — «не совсем мельница».
Совсем не мельница!
Дирижабль нового поколения? Акварина? Ситмходка-амфибия? Совершенно неведомый мне механизм, величиной с ресторацию «Полдень Филиппа»…
Голос Ханжина доносился оттуда, или сквозь полуоткрытые двери, или из-за «куста», растущего у порога, — который при более пристальном рассмотрении оказался чем-то вроде антенны передатчика волнорадио.
Толпа внезапно вновь загомонила, закричала.
Поверхность озера вскипела водушными пузырями, и через мгновение на поверхности показалась голова в уборе, сильно смахивающем на большой чайник…
— Глинько-о-о-о!!! — безумно прорычал Державин. — Держи его!
Вода вскипела; мертвенным зеленым сиянием осветилось озеро.
Он шел в плеске воды — высокий, уродливо большеголовый, с непропорционально большим, бочкообразным телом.
На руках его безвольно обвисла женская фигура.
Тонкая кисть покачивалась в такт шагам Глинька. Он шел медленно, прочерчивая коленями пенные дорожки на зеленой, светящейся изнутри поверхности озера. Лицо девушки у него на руках было неподвижным, бледно-алебастровым. Мертвым.
Я сразу узнал ее, хотя никогда не видел живой.
Марыся.
Страшно завопили в толпе. Передние, что ближе всего находились к озеру и выходящей из него высокой фигуре, попятились, толкая позади стоящих. Толпа заволновалась, разродилась многоголосым криком, дрогнула, смешалась…
— Диииржиии!!! — вопил Державин.
«Ремингтон» его, описав дугу, нацелился на выходящего из воды монстра.
И в следующий миг, тошнотворно растянувшийся, будто смазанный, растерзанный и вновь соединенный вязкой массой копошащейся, толкающейся, бегущей толпы, произошло сразу несколько событий, изменивших всё…
И всех.
Анна, отчаянно рванувшись из рук остолбеневших державинцев, ринулась вперед, к воде, невольно очутившись на полпути между Державиным и Глиньком.
Несколько крылатых гусар тронулись наперерез толпе, навстречу нам, выпростав огромные пики.
Сам предводитель — Державин, прищурившись и закусив перепачканные пеной синюшные губы, выстрелил.