Тигроловы - страница 46

Через час ходьбы тигроловы сняли и подвесили над ловушками трех колонков и двух белок, спущенные ловушки насторожили вновь. То и дело путик пересекали кабаньи тропы, следы изюбра, часто попадались и следы кабарги, за кабаргой большими скачками гонялась харза — парные следы ее пушистых лап виднелись и на высоких валежинах, и на стволах наклонных деревьев, и на скалистых террасках, откуда удобно прыгнуть на шею зазевавшейся кабарги. В двух местах туда и обратно тропу пересек след гималайского медведя.

«Веселое у Ивана Ивановича местечко, — подумал Павел, — жалко будет, если и сюда леспромхоз доберется...»

Вскоре тропа раздвоилась: правая на речку, левая вдоль подошвы сопок. Та, что тянулась вдоль сопок, была наиболее торной — по ней и пошли тигроловы.

Еще через четверть часа шедший впереди Евтей указал на свежий человеческий след. Человек спустился с сопок и пошел по тропе вверх, вероятно, в избушку. След был небольшой, сорокового размера, именно такого примерно размера и была нога у щуплого, низкорослого Вощанова. След был свежий, он даже не успел подмерзнуть — рассыпался, когда Евтей поддевал его снизу концом палки.

Обсудив это событие, уставшие тигроловы пошли дальше бодрее, но этой бодрости хватило на полчаса, не более, — напряжение дня сказывалось к вечеру все сильнее, давили на плечи лямки котомок, все большей тяжестью наливались уставшие ноги.

К верхнему, второму, зимовью пришли тигроловы уже в сумерках. Собаки у Вощанова не было, но он, услышав шаги людей, выглянул в приоткрытую дверь, узнал тигроловов и, когда они подошли, встретил их у порога уже одетый в телогрейку. С искренним радушием поздоровавшись со всеми за руку, тотчас указал, куда привязать собак, где взять им на подстилку сухой трухи, и тотчас же бросил обеим собакам по куску вареного мяса.

— Жирно живешь, Вощанов, — заметил Савелий. — Тако хорошо мясо с мякотью собакам бросаешь — не жалко?

— Желанным гостям — лучшее место и лучший кусок, Савелий Макарович, — с искренним радушием сказал Вощанов.

— Так ведь, это гостям, а не собакам гостей.

— А если гость желанный, то и собака, и лошадь его желанны, — мягко, но решительно возразил Вощанов, подавая Павлу знак рукой, чтобы тот проходил в избушку. — Исстари, Савелий Макарович, коня желанного гостя овсом кормили, а нежеланного — соломой потчевали. Собака да конь — первейшие друзья человека! Вот и вы без собак-то своих не смогли бы тигров поймать. Так ли, нет, Савелий Макарович?

— Да кто же возражает? Так-так, истинно так! — торопливо согласился Савелий.

Эта верхняя вощановская избушка рублена была не в чистый угол, как рубят теперь большинство плотников, а в лапу, по-староверски, с торчащими из углов торцами. Покатая, дранью крытая крыша была сделана с большим напуском над дверью, отчего вид избушка имела высунувшейся из-под снега головы с низко надвинутой на лоб фуражкой. Нары в зимовье, как и ожидал Павел, оказались традиционные, сплошные. Но все равно, несмотря на старость свою, на закопченность стен, кое-где уже сильно подгнивших, избушка показалась Павлу гораздо уютнее тех староверских добротно срубленных зимовий, в коих доводилось бывать ему прежде. Впечатление уюта создавали царившие тут чистота и аккуратность. Даже стекло керосиновой лампы было не закопчено, как обычно у охотников, заправляющих лампы соляром, а сияло, как электрическая лампа, и пламя фитиля стояло в ней неподвижным голубым лепестком.

«Керосином заправлена», — подумал Павел, щурясь от яркого света.

Помогая тигроловам развешивать по стенам одежду, хозяин возбужденно рассказывал о том, как он поймал вчера в колонковый капкан большую харзу и как она, открутившись от потаска, ушла с капканом километра за три, как потом убегала от него по деревьям, бренча железякой, и, верно, успела бы спрятаться в скалах, да зацепилась капканной пружиной за сучок.

— Вот она висит, разбойница! — Он кивнул в угол нар, где висела уже распяленная на правилке буро-желтая, величиной с комнатную собаку, длиннохвостая шкура харзы.

— Охота тебе было возиться с этой вонючей образиной? — брезгливо поморщился Савелий. — Канитель с нею на десятку, а принимают за рубль семьдесят.