Типы прошлого - страница 38

И оглушительнѣе всѣхъ ихъ, звонче военной трубы, слышался несущійся отъ заставы крикъ: "па-ади, па-ади!"

На опроставшейся середкѣ шоссе показались сани съ высокимъ сидѣньемъ, съ котораго зорко глядѣлъ впередъ плечистый и рослый мущина въ каскѣ и шинели, опушенной бобрами. За нимъ сказали двое казаковъ.

— Я васъ предупреждалъ: за нами погоня! воскликнулъ Секкаторовъ.

— Сама Ѳемида въ образѣ полковника Тожилы-Буйносова! молвилъ Виссаріонъ Никитичъ, первый узнавая знакомаго всей Москвѣ полицейместера.

Все объяснилось: и волненіе г. Секкаторова, и испугъ проѣзжихъ, и необдуманный поступокъ растерявшейся буланки.

Полковникъ Томило-Буйносовъ, въ свою очередь, давно уже, повидимому, узналъ насъ, но возсѣдалъ въ полицеймейстерскихъ саняхъ своихъ такъ же неподвижно-величественно, какъ на извѣстной картинкѣ:

Только чернобородый кучеръ его, Татаринъ, какъ-то свирѣпо косилъ зрачками въ нашу сторону, и темно-гнѣдые вони отбивали ногами по мерзлой землѣ съ какимъ-то глухимъ, зловѣщимъ топотомъ.

— Стой! крикнулъ полковникъ, поровнявшись съ нами. Татаринъ дернулъ возжами; лошади стали какъ вкопаныя. По всѣмъ статьямъ былъ полицеймейстеръ полковникъ Томило-Буйсоновъ!

— Господа, позвольте узнать, по какому случаю встрѣчаю я васъ здѣсь? спросилъ онъ пріятнымъ теноромъ, вѣжливо прикладывая руку къ каскѣ и улыбаясь съ самымъ дружелюбнымъ видомъ.

Отвѣчать не нашлось никого. Всѣ, очевидно, чувствовали себя въ преглупѣйшемъ положеніи.

Полковникъ вытащилъ изъ-подъ шинели тончайшій батистовый платовъ и принялся обтирать имъ свои слегка заиндѣвѣвшіе усы, какъ бы съ намѣреніемъ дать намъ время для пріисканія какого-нибудь объясненія.

Звѣницынъ нашелся первый.

— Мнѣ кажется, сказалъ, онъ шутливо, — мы имѣли бы еще болѣе права обратиться съ этимъ вопросомъ къ вамъ, полковникъ.

— Почему же такъ, cher capitaine, отвѣчалъ, впадая въ его тонъ, такъ же привѣтливо-шутливо, полицеймейстеръ.

— Да потому что, полагаю, ваша служба запрещаетъ вамъ выѣзжать за черту города.

— Кромѣ экстренныхъ порученій, любезнѣйшій ротмистръ, кромѣ экстренныхъ порученій, которыя всегда въ волѣ начальства.

— А!

Полковникъ Томило-Буйносовъ улыбнулся и, упрятывая платовъ свой въ карманъ, примолвилъ:

— И, въ крайнему моему сожалѣнію, въ настоящую минуту имѣю таковое самаго непріятнаго свойства.

— Какое же именно, можно полюбопытствовать? спросилъ Звѣницынъ, бодро глядя ему въ глаза.

— Да вотъ-съ какое, громко и отчетливо отвѣчалъ ему полицеймейстеръ, — мнѣ поручено объявить вамъ, что вы не въ ту заставу выѣхали.

— Что это значитъ?

— Въ Петербургъ на Тверь дорога, а не на Серпуховъ, пояснилъ, любезно улыбаясь, Буйносовъ.

— Я васъ не понимаю!

— Вашъ отпускъ кончается завтрашняго числа, и потому оставаться вамъ долѣе въ Москвѣ значило бы съ вашей стороны…

— Я жду отсрочки изъ полка, перебилъ его кирасиръ, раздувая ноздри.

— Душевно сожалѣю, что такъ поздно. Мнѣ наистрожайше предписано наблюсти, чтобы вы сегодня же изволили выѣхать къ мѣсту службы.

— Это чортъ знаетъ что такое! воскликнулъ изящный офицеръ. — Я буду жаловаться въ Петербургѣ!

Полковникъ Томило-Буйносовъ взглянулъ на него съ тѣмъ выраженіемъ, съ какимъ Павелъ Ивановичъ Чичиковъ долженъ былъ глядѣть на расходившагося Тентетникова, когда тотъ передавалъ ему о своей размолвкѣ съ генераломъ Бетрищевымъ, а Чичиковъ думалъ это время: дѣйствительно-ли круглый дуракъ Тентетниковъ, или только съ придурью.

— На кого же это вы будете жаловаться, ротмистръ? спросилъ онъ его голосомъ, въ которомъ выражалось самое искреннее сожалѣніе

Звѣницынъ не отвѣчалъ и только взглянулъ на Рабенгорста, какъ бы ожидая отъ него помощи или совѣта.

Но товарищъ его опустилъ глаза въ землю, видимо не находя слова въ его поддержку. И дѣйствительно, дѣлать было нечего.

— Что же, вамъ поручено и вывести меня изъ Москвы? молвилъ съ ироніей и по довольно продолжительномъ молчаніи Звѣницынъ, обращаясь къ Буйносову.

— Боже сохрани! Помилуйте, развѣ вы арестантъ какой-нибудь, cher capitaine, возразилъ ему тотъ успокоительно. — Поѣзжайте какъ и съ кѣмъ вамъ угодно. Мнѣ приказано только удостовѣриться лично въ томъ, что вы сегодня выѣхали въ Петербургъ. А стѣснять кого бы то ни было не входитъ ни въ кругъ моихъ обязанностей, ни въ образъ моихъ мыслей, промолвилъ съ достоинствомъ полковникъ Буйносовъ, который, дѣйствительно, никоимъ образомъ не сталъ бы дѣлать себѣ врага изъ гвардейскаго офицера, у котораго еще, пожалуй, могли быть связи въ Петербургѣ.