Типы прошлого - страница 48
— И ты не поѣхалъ за ней, Кемскій?
— Нѣтъ, я не могъ. Не такое время было, задумчиво отвѣчалъ онъ. — У насъ были перебиты всѣ офицеры, оставалась горсть людей… Я не имѣлъ права ихъ покинуть… Я писалъ ей въ монастырь…
— Въ монастырь? Развѣ она…
— Она поселилась у тетки нашей, игуменьи *** монастыря, въ К. губерніи.
— И она отвѣчала тебѣ?
— Отвѣчала.
IV
Коляска наша уже катила по баденской мостовой.
— Hôtel d'Angleterre? спросилъ Kutscher, оборачиваясь къ Кемскому.
— Да. Зайдемъ ко мнѣ, ***. Я напою тебя настоящимъ русскимъ чаемъ…. предложилъ мнѣ Кемскій.
Въ дверяхъ его нумера встрѣтила насъ коренастая и заспанная фигура, въ которой я тотчасъ же узналъ стараго знакомаго.
— Грызунъ! Ты все съ своимъ бариномъ!
— Точно такъ, ваше вскродіе, отвѣчалъ онъ, тараща на меня растерянные глаза.
— Завари-ка намъ чаю, да покрѣпче… На плечахъ своихъ вынесъ меня раненаго шестаго іюня… Здоровъ вѣдь! примолвилъ Кемскій, кивнувъ на него. Грызунъ тотчасъ же прикрылъ обшлагомъ рукава обширный зѣвъ свой. Его неизмѣнная дураковатая улыбка такъ и говорила: "ишь ты, балагуръ какой, баринъ!"
Пока онъ собиралъ чай, хозяинъ отворилъ дверь, выходившую изъ его гостиной прямо въ небольшой садикъ, что тянется вдоль всего фасада Hôtel d'Angleterre. Въ тишинѣ ночи явственно слышалось журчанье ручья, отдѣляющаго узенькую полоску сада отъ гулянья…
— Этотъ ручей большой мнѣ другъ, сказалъ Кемскій, — ни что такъ успокоительно не дѣйствуетъ на меня, какъ его однообразный и нескончаемый плескъ. Не будь его, я бы, кажется, никогда здѣсь уснуть не могъ…
Онъ сѣлъ на крылечкѣ, съежась и свѣсивъ свою сѣдую голову, и погрузился въ глубокое раздумье.
Давно шипѣлъ на столѣ тусклый самоварикъ, очевидно древній походный товарищъ Кемскаго, и Грызунъ не разъ уже появлялся на порогѣ дверей съ явнымъ намѣреніемъ доложить о чаѣ, но баринъ его оставался все также неподвиженъ и нѣмъ.
— Послушай, Кемскій, началъ было я. Но Грызунъ вскинулъ на меня такой испуганный взглядъ, что я невольно пріостановился.
— Не трошь ихъ, ваше-съ… пробормоталъ онъ скороговоркой:- не любятъ-съ…
Я вернулся въ гостиную и съ удовольствіемъ, знакомымъ только тѣмъ, кто долго жилъ внѣ Россіи, принялся за стаканъ крѣпкаго, душистаго чаю.
— Грызунъ, ступай спать! раздался вскорѣ съ крылечка голосъ Кемскаго, и самъ онъ затѣмъ появился въ дверяхъ.
Лицо его было, какъ говорится, темнѣе ночи. Печальная мысль словно вырѣзалась на немъ всею острою тяжестью своей. Онъ нѣсколько разъ прошелся по комнатѣ, не говоря ни слова.
Тяжело было и мнѣ глядя на него.
— Послушай, ***, началъ онъ наконецъ, останавливаясь противъ чайнаго столика, — ты зналъ Надежду Павловну, зналъ наши отношенія… Я тебѣ тогда повѣрялъ мои надежды… Случай привелъ тебя видѣть, какъ онѣ сбылись, договорилъ онъ съ горькою усмѣшкой. — Изо всего этого у тебя въ головѣ сложились насчетъ покойницы разныя заключенія…
— Я тебя увѣряю, другъ мой…
— Не перебивай меня. Я тебя не обвиняю, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго; каждый, на твоемъ мѣстѣ, сталъ бы строить догадки… Нашъ разрывъ, письмо ея во мнѣ, - ты помнишь? — все это было такъ неожиданно, такъ загадочно!…. Ты тогда, на первыхъ же порахъ, замѣтилъ, что глаза ея задернулись для міра… но я ничего не видѣлъ, не хотѣлъ видѣть, я былъ слѣпъ… И долго еще потомъ, многіе годы, я ходилъ какъ въ туманѣ, носясь съ этимъ давящимъ камнемъ въ груди, ничего не понимая, кромѣ того, что она, а съ нею мое счастіе, потеряны для меня навсегда…
— Но неужели, неужели тогда, передъ отъѣздомъ твоимъ изъ Москвы, ты не добился отъ нея объясненія?…
— Объясненія? тоскливо повторилъ Кемскій. — Она плакала, рыдала, говоря, что сгубила свою жизнь, что недостойна меня, умоляя меня отказаться отъ ея руки, не спрашивая зачѣмъ… она не могла тогда… ея горе было еще слишкомъ отъ нея близко!…
— А отецъ ея, а Павелъ Васильевичъ? Развѣ ты не говорилъ съ нимъ?
— Пусть сама скажетъ, пусть казнится передъ тобой, до уговору! вотъ единственный отвѣтъ, котораго я могъ добиться отъ желѣзнаго старика, помолчавъ, отвѣчалъ Кемскій. — Только прощаясь со мной, онъ обнялъ меня, чего никогда не дѣлалъ прежде, и сказалъ: "не того я ожидалъ, да видно судьбы не переломишь!"