Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 - страница 16
Лидия. Конечно.
Сомов. Власть — не по силам слесарям, малярам, ткачам, её должны взять учёные, инженеры. Жизнь требует не маляров, а — героев. Понимаешь?
Лидия. Это — фашизм?
Сомов. Кто тебе сказал? Это… государственный социализм.
Лидия. Фашизм — это когда у власти маленькие звери, чтоб ими питались крупные? Нужно, чтоб мелкие звери были жирные?..
Сомов. Что за чепуха! Откуда это?
Лидия. Виктор сказал.
Сомов. Виктор? Чёрт… Но — ты же видишь: он — человек пьяный, он морально разрушается, он уже ничего не понимает в действительности…
Лидия. Ты — крупный?
Сомов. Что?
Лидия. Ты — крупный зверь?
Сомов. Послушай, Лидия, — что ты говоришь? Что с тобой?
Лидия. Я — не знаю. Как ты побледнел, и какие злые глаза у тебя…
Сомов. Я спрашиваю… Я должен знать — что с тобой?
Лидия. Я — сказала: не знаю. Но мне кажется, что ты… двоедушен и что этот противный старик, и волосатый Изотов, и горбун — вы все двоедушные… Подожди, не хватай меня. Я должна бы говорить иначе, но у меня нет сильных слов, нет сильных чувств.
Сомов. Ты становишься истеричкой — вот что! Это — потому, что у тебя нет детей.
Лидия. Детей не хочешь ты…
Сомов. И потому, что ты уже не любишь меня… я — знаю!
Лидия. Ничего не знаешь! Ни-че-го! Всегда бывает так: когда я говорю с тобой как с человеком — ты ведёшь меня в спальню.
Сомов. Неправда!
Лидия. И во всех романах — так: она заговорила с ним как с другом, а он сказал: раздевайся!..
Сомов. Стой, Лидия! Довольно! Слушай и — пойми. Ты… не глупа, ты должна понять. Молчи!.. Я двоедушен? Да! Иначе — нельзя! Невозможно жить иначе, преследуя ту великую цель, которую я поставил пред собой. Я — это я! Я — человек, уверенный в своей силе, в своём назначении. Я — из племени победителей…
Лидия. Крупный зверь?
Сомов. Роль побеждённого, роль пленника — не моя роль! Богомолов — старый идиот…
Лидия. Ты хочешь быть вождём, Наполеоном? Очень крупным?
Сомов. К чёрту…
Лидия. Не кричи…
Сомов. Лидия! То, что ты сказала, имеет для меня… огромное значение… Тебе надули в уши… Тебя хотят сделать врагом твоего мужа…
Лидия. Нет, Николай, ты — не крупный…
Сомов. Не смей шутить!
Лидия. Да — не кричи же!
Сомов. Ты должна подумать… Может быть, эта Арсеньева…
Лидия. Тише! Кто-то идёт…
(Пение за сценой. Оба слушают. Сомов закуривает папиросу, дрожат руки. Он отходит от жены, глядя на неё изумлённо и тревожно.)
Сомов. Как могло случиться, Лидия, что ты, вдруг…
(Слышно, что поют двое, Яропегов и Троеруков, на голос «Интернационала».)
Сомов. Вот — слышишь? Вот — Виктор…
(Яропегов, Троеруков, за ними — Лисогонов, все трое сильно выпивши.)
Яропегов. Чета супругов при луне… Учитель — катай!
Троеруков. О, как завидно это мне!
(Лисогонов, пытаясь подняться, сел на лестнице.)
Яропегов. Браво, каналья! Лидочка — извини! Благодаря бога мы — выпили! Мы так весело выпили, что… вообще… выпили! Учитель истории… композитор — пой! На третий глас! Никола, слушай! Учитель — раз-два!
Троеруков.
Сомов. Прошу прекратить!.. Виктор — ты понимаешь…
Яропегов. Ни черта не понимаю! Страшно рад! Не хочу понимать!
Лидия(смеясь). Виктор! Вы с ума сошли!
Яропегов. Вот именно! Страшно рад. И почему нельзя петь? Разве кто-нибудь дрыхнет?
Сомов. Я прошу тебя…
Троеруков. Простите… Позвольте мне объяснить, я — учитель пения, пре-пода-ватель! Я говорю молодёжи: слова — чепуха! Смысл всегда в мелодии, в основной музыке души, в милой старинной музыке… бессмертной…
Яропегов(Сомовым). Это он — ловко! Это — не без ума! Это, брат, такая ракалья…
Троеруков. Хорошо, говорю я, церковь мы ликвидируем, но идея церковности, соборности, стадности… она — жива! (Смеётся.) Жива! Я учу владеть голосами… го-ло-совать. Голое — совать, совать голое слово! Я учу молодёжь.
Сомов. Послушайте! Довольно!
Яропегов. Нет, он — хитрая бестия! Ты — пойми: совать в жизнь пустое, голое слово, а? Замечательно придумал, негодяй! Учитель! Ты — негодяй?
Троеруков. Да!
Яропегов. Видишь — сам понимает! Самосознание, брат… Чёрт знает, как интересно! Лида — интересно?