Том 4. Стихотворения - страница 20
С ней кубок темнаго вина
Я пью безгласно, в знак обета,
Что только ей душа верна,
Как жаворонок – брызгам света.
Когда ж она уйдет во мгле,
Где первый луч – как тонкий волос.
Лозу я вижу на столе
И, полный зерен, крепкий колос.
Песня дня и ночи
Ивану Сергеевичу Шмелеву
Давай еще любить друг друга,
Люблю тебя, мой милый брат.
Найти на изумруде луга
Я каждый день нежданно рад
Чуть-чуть зацветшие расцветы.
Поем. И пели. И не спеты.
Рассветный час –
Всегда рассказ.
В свеченьи трав – любовь Господня,
Разлитье Бога по цветам.
За радость каждаго сегодня,
За луч, примкнувшийся к кустам,
За жизнь зверьков лесистой ямы,
Взнесем до неба фимиамы.
От наших свеч
До Бога речь.
За то, что в долгих гулах звона
И благодать, и благолепь,
Что синей кровлей небосклона
Одет наш дом, и лес, и степь,
За Море, в нем же Божья сила,
Взнесем горящие кадила.
Есть свет и звук
В воленьи рук.
За час труда, за миг досуга;
Вот, за щепотку табаку,
За то, что мы нашли друг друга,
Что брата братом нареку,
За путь вдвоем по бездорожью,
Восславим звонно благость Божью.
В глазах людских
Есть Божий стих.
Мы оба в пламенях заката,
На рубеже тяжелых лет.
На срывах ската вопль набата,
Разлитых зарев медный бред,
Мы головни, но головнями
Хранится огнь, что будет – в Храме.
Под цепкой мглой
Пчелиный рой.
Мы знаем радость следопыта,
Земная глубь дрожит, звеня.
Гремит нездешнее копыто,
К земле от неба бег коня.
И в начертаньях узорочий
Прочтем мы слово вещей Ночи.
Оттуда мы.
Есть путь средь тьмы.
Вверху, от Севера до Юга,
Уж черный бархат проступил.
Но к нам иного пламекруга
Течет произволенье сил.
Вовнутрь души, в наш мрак железный,
Простерся скипетр многозвездный.
Зовет – огнем.
Идем! Идем!
Твоя от твоих
Ивану Сергеевичу Шмелеву
Одно Пасхальное яичко
Не поглотила, в вихрях, мгла.
Его какая Божья птичка
В тех днях таинственно снесла?
В тех днях, когда по далям луга
Светился златом изумруд,
И так любили все друг друга,
Что луч оттуда светит тут.
Из огнедышущаго Ада
Спасен Господней я волной.
Мерцает тихая лампада
Перед иконою родной.
Вкруг дома – вихрей перекличка.
Но, весь – молитва к алтарю,
На то Пасхальное яичко
Я с умилением смотрю.
Чуть серовато, сахаристо,
Как талый, между трав, снежок,
В углу оно белеет мглисто,
Лампадка светлый ткет кружок.
Во дни великаго ущерба,
Златого ободок кольца
Яичко держит, рядом верба
Пред тишью Божьяго лица.
И словно шепчет голос няни: –
«Не думай, что там впереди,
Есть звезды Божии в тумане,
Гляди сюда – гляди – гляди».
Лампадка выросла в кусточек,
Гляжу упорно пред собой,
И над яичком ангелочек
Встает, как цветик голубой.
Над бездной страшнаго наследства,
Уторопляя Тьмы черед,
В луче поет мне ангел детства,
Что Воскресение – придет.
Голос гобоя
У тебя в старинном доме,
У тебя в старинном парке
Чувства плавятся в истоме,
Драгоценны, ковки, ярки,
И не ярки, только жарки,
Все затянуты золою,
Вазы, клены в стройном парке,
Цвет рубина, скрытый мглою.
Под нависнувшей горою,
Отдалившей все, что в мире,
Тем ты ближе к аналою,
Чем чужие дали шире.
На бледнеющем сафире
Хлопья в облачном теченьи,
Свет Даров Святых в потире,
Чаши неба вознесенье.
Ветер в вязах – отзвук пенья:
В перезвонах светят клены.
Всех минут богослуженье,
Память впала в антифоны.
Есть высокие законы
Над уронами мгновений: –
Всюду светятся амвоны,
Где исход из сожалений.
Наши чувства – только тени
Тех, что снились достоверней.
Лебедь – лепка всех движений,
Но недвижный – он размерней.
Нежны розы между терний,
Дух – звезда, в себя вступая.
Пьет лучи Звезды Вечерней
Чаша неба голубая.
Сестра ли ты?
Подруга ты? Жена? Сестра? Любовь? Не знаю,
Я братьев не люблю и я боюсь сестер.
С тобою некогда мы поклонились маю,
И в вольной осени пылает нам костер.
В прозрачном сентябре, так звонно-золотистом,
Валежник хрустнувший свой ладан задымил.
Топазы на ветвях с небесным аметистом
Уравномерили в двух душах пламень сил.
Поверх немых корней еще живут былинки,
Там в дальнем озере мерцает бирюза.
Скользя по воздуху, звездятся паутинки,
И ты глядишь в костер, полузакрыв глаза.
Сестра ли ты? Жена ли ты?
С тобой вступил я в пир.