Торквемада - страница 3
Вы. Впрочем, не найдешь
Слов, чтоб восславить вас. Я предан…
Король
Это ложь!
Маркиз
О! Вы — величие, а я ничтожен.
Король
Ладно!
Ты восхваленьями наскучил мне изрядно.
Я знаю, милый мой, — все это болтовня.
Я темен для тебя, ты смутен для меня.
Играю в добряка, ты в честного играешь.
На деле мы враги. И ты об этом знаешь.
Мне мерзостен лакей. Ты враг для короля.
Убил бы ты меня, когда бы мог. А я
В один прекрасный день тебе не дам пощады.
Но нынче мы друзья.
Маркиз открывает рот, чтобы возразить.
Не возражай! Не надо
Потока жалких слов. Итак, советник мой,
Ты в черных помыслах, я также полон тьмой.
Две бездны ярости в обоих нас сокрыты.
Маркиз снова пытается заговорить, но король останавливает его и продолжает:
Я заглянул в тебя. Мне в душу загляни ты.
У каждого из нас есть темное окно —
Зловещие сердца в них видеть нам дано.
О преданность твоя! Любовь! Седой изменник,
Тебе ведь ничего не нужно, кроме денег.
Карману моему ты служишь от души.
И только в этом суть. Довольно, не смеши!
Да. Ты мне ко двору. Преступные советы
Ценю. Но маски прочь! Предпочитаю это.
Сказать мне истину? Никто бы так меня
Обидеть не посмел. Но не стесняюсь я
Пооткровенничать со всякими плутами.
Да, глухи к истине правители, но сами
Не прочь ее изречь. Болтун, уразумей,
Что я, король, правдив, а лжив лишь ты — лакей.
Теперь поговорим.
Маркиз
Но…
Король
Каторжные узы —
Вот доля короля! Тяжеле нет обузы.
Быть молодым, живым, любителем затей
И в сердце ощущать круговорот страстей;
Быть пороха, огня и крови смесью темной;
Стремиться все схватить рукою неуемной,
Испробовать на вкус и бросить, изломав;
И жаждать женщины и всяческих забав;
И чуять девственность и, чем она нежнее,
Тем яростней желать скорей покончить с нею;
Мужчиной, плотью быть от головы до пят…
Но длится, что ни ночь, великолепный ад.
Ведь только призрак ты на королевском ложе!
Ты даже не король, ты — королевство! Боже!
Ты — городов и стран какой-то жуткий сплав!
Держава, над тобой победу одержав,
Тебя лишила сил, ты лишь ее подобье.
Ее провинции сплелись в твоей утробе.
На карту поглядев, ты говоришь: "Вот — я!
Вот лоб мой — Алькала! А пятки у меня —
Херона!" И в больном, слабеющем сознанье
Растет империя — одно твое желанье.
В тебе — потоки рек, морская глубина;
Горько-соленая над ней кипит волна;
А пламень над волной тебя и жжет и душит.
Ты чувствуешь: весь мир сочится через душу…
Жена — чудовище. И я всегда при ней,
Невольник дней ее и каторжник ночей.
Светильник высоко, тьма что ни ночь, то гуще.
Нет нас печальнее, хоть мы и всемогущи.
Мы охлаждаемся, сближаясь. Бог занес
На голый, никому не ведомый утес,
Что над Альгарвией вознесся и Леоном,
Хаэном, Бургосом, Кастильей, Арагоном,
Две эти куколки, две маски, жуткий прах:
Угрозу — короля и королеву — страх!
Да, сладко властвовать — я отрицать не стану;
Но над тиранами ведь тоже есть тираны.
Всегда притворствуй, лги и вдвое промолчи
И вдвое побледней; не плачь, не хохочи!
Уррака в ней живет, во мне воскрес Алонсо:>[8]
Мужчина мраморный и женщина из бронзы!
Народы пленные нас обожают, но,
Благословенные, мы прокляты давно,
И в дыме от кадил в одно слились мы тело —
Я, идол Фердинанд, и идол Изабелла.
Два трона-близнеца, блестя, слились в одно,
Друг друга различить не можем мы давно,
А вступим в разговор — могилы щерят зевы,
И не уверен я, жива ли королева.
Она настолько труп, насколько деспот. Я
Заледенил ей кровь, когда рука моя
На скипетре с ее рукой скрестилась. Это
Бог руки мумии связал с рукой скелета.
Но все-таки я жив. Блистательная тень
Не я! О нет, не я! Бывает все же день,
Когда от этого давящего величья
Бегу я, потеряв державное обличье,
И, как на солнцепек пробравшийся дракон,
Блаженству предаюсь, безмерно просветлен.
О счастье! Я уже не черный пленник трона!
Лечу я с быстротой смерча или циклона.
Свободен от ярма, бросаюсь я теперь
К добру и к злу. Рычу, как будто дикий зверь.
Топчу я мантию. А душу я широко
Для оргии раскрыл, для песен, для порока.
Я не король, не раб, не мученик. И вот
Я когти выпустил. И страсть моя растет.
Стыдливость женщины, с распятием епископ —
Все это злит меня. Я весел, дик, неистов.
Осатанелое вскипает естество.