Третий выстрел - страница 10
- Какой победы ?
- Революци и .
Реб Хаим внимательно оглядел молодого человека.
- Вы мне кажетесь знакомым. Учились в хедере?
- В талмуд тора. Собирайтесь поскорее, очень вас прошу.
Мама Сима с девочками кинулись вязать в узлы какие-то вещи, не особо разбираясь, что надо, что не надо.
- Только самое необходимое! - крикнул молодой человек.
- А вы не сын ли Гирша Блюмкина? Яков, кажется?
- Яков > [10] , да. Ну, вы скоро?
Какой строгий, думала Фаня, когда они тащили неподъемные чертовы узлы по Разумовской. Яков шел быстро, забегал вперед, оборачивался на отстающих, недовольно качал головой. Вместе с Рубинштейнами на Молдаванку перебирались Фишбейны, Коганы, Рубинчики, Капланы - все соседи. Время от времени на улице попадались молодые люди с винтовками, дружески кивали Якову, провожали взглядами девушек, подмигивали. “Нашли время заигрывать! - думала Фаня. - Какие они все же дурные, эти парни!” Но было приятно, что на нее обращают внимание.
Поселили их вместе с еще одной незнакомой семьей на третьем ярусе молдаванского дворика, в комнате у старой женщины, не очень довольной и количеством гостей - их набралось по двум семьям 14 человек! - и самими гостями. Было ужасно холодно, никаких дров, конечно, им никто не выделил, спали в одежде на полу, укрывшись одеялами, взятыми из своей квартиры - единственное, что пригодилось, а то набрали всякую ерунду, кроме действительно необходимых вещей. Мама Сима сокрушалась, что их дом гайдамаки обязательно разграбят, папа пытался убедить ее, что важнее сохранить жизнь себе и детям, остальное - дело наживное. А из щелей старого здания немилосердно дуло и на полу спать было до дрожи неприятно.
Фаня ворочалась, обертывалась тонким покрывалом , от холода не спасавшим, никак не могла за снуть, слушала, как где-то далеко раздаются винтовочные выстрелы, как грохают пушки броненосца “Ростислав”, и - удивительно! - грохот этот успокаивал. Что греха таить , думала и о некрасивом самоуверенном Якове, не без того. Ей нравилось, как он важно говорил короткими рублеными фразами.
- Фанька, а что будет, если бомба в наш дом попадет? - семилетний Исай прижался к старшей сестре.
- Дом разнесет на куски! - страшным шепотом весело сообщила Фаня.
- А где мы тогда будем жить?
- А тут и будем.
- Я не хочу тут!
- Я тоже не хочу. К бабушке в Полтаву уедем, спи уже!
Совершенно не к месту подумалось, что выглядит она ужасно. Ботинки старые, раздолбанные, платье на два размера больше, от маминой сестры досталось, ни помыться толком, ни причесаться. Неужели в такую уродину можно влюбиться? Ага, сразу влюбиться тебе! Разве об этом нужно думать под разрывы снарядов и пулеметные очереди? Что за глупости!
До своих 1 7 лет Фаня ни разу ни в кого не влюблялась, да и не в кого было. Кто приличную еврейскую девушку, дочь уважаемого меламеда, отпустит со двора гулять с каким-то молодым человеком? Иди-знай, что это за личность и что у него за семь я . Да и какому молодому человеку она могла попасться на глаза, когда, господи?! В бакалейной лавке, куда ее отправляли за сахаром и керосином? Во дворе, когда после стирки развешивала белье? На Привозе, куда они с мамой ходили за кошерной рыбой? Она ж не уличная девка шляться по Екатерининской да Дерибасовской.
Впрочем , даже во время таких ее невинных занятий нет-нет, да и попадался симпатичный мальчик, на которого было приятно посмотреть, похлопать ему ресничками, старательно делая вид, что он ее совершенно не интересует. Вот и весь разврат к ее 1 7 годам.
А тут - Яков, резкий, самоуверенный, крепко сложенный парень. Только всего у него чересчур: и самоуверенности, и резкости, и носат ости , и толстогуб ости . Чего о нем думать? А из голов ы не выходил. Неужто влюбилась? Нет, просто встретила необычного парня, вот и все. Какое “влюбилась”. Фаня решила заснуть, но опять не смогла, долго лежала с закрытыми глазами, слуша ла, как храпят люди вокруг, чувствовала, как все более спертым становится воздух в комнате. Встала, накинула пальто, платок, сунула ноги в башмаки…