Три дня в октябре - страница 11

Усевшись в излюбленное мягкое кресло, я принялся мрачно размышлять о том, стоит ли сегодня идти в клуб. Внутренний голос подсказывал, что новых разочарований я не переживу.

Сомнения грызли изнутри совершенно невыносимо. А потом наступил, наконец, тот самый момент, когда я обычно оставлял свое жилище и начинал ставший давно привычным ежедневный вечерний маршрут. Я вдруг понял, что непременно должен увидеть Алану хотя бы еще один раз, иначе просто умру. И казалось уже совершенно неважным, будет ли она в компании Павла или нет. Я торопливо накинул куртку и почти выбежал из дома.

Однако невезение буквально преследовало меня по пятам.

Едва я попытался войти в кафе, как путь преградили двое парней из обслуживающего персонала в медицинских масках, со сканерами наперевес, и потребовали предъявить какой-то код.

— Послушайте, — пытался сопротивляться я, потому что ни о чем подобном не имел ни малейшего понятия. — Вы же меня прекрасно знаете. Какой еще код, когда я прихожу сюда ежедневно, и никогда ничего такого не требовалось? Что за новости?

— С сегодняшнего дня вход только для тех, кто либо сделал прививку от ковида, либо уже переболел. Вам должны были выдать специальный документ.

Я вдруг вспомнил, что да, есть у меня какой-то листок бумаги с распечатанной на нем загадочной картинкой, вот только где он… А скачивать в телефон соответствующий файл я просто не стал, потому что до сегодняшнего дня он совершенно никому не был нужен.

— Ну хорошо, — я предпринял еще одну попытку проникнуть внутрь. — Позовите Романа.

— Его, к сожалению, нет. Уехал на переговоры с поставщиками.

«Вот черт! Что ж за невезуха-то сегодня такая! Похоже, меня и впрямь не пропустят.»

В другое время я просто развернулся бы и пошел восвояси. Но сегодня никак не мог этого сделать, потому что непременно должен был увидеться с Аланой.

Я принялся канючить в том смысле, что, может быть, мы сумеем как-то договориться или попросту закроем глаза на мелкое нарушение карантина, однако стражи оказались непреклонны. В конце концов, один из них, видимо сжалившись над страданиями пожилого человека, с сожалением пояснил:

— Да мы бы с радостью. Но и вы должны нас понять: если вдруг нагрянет проверка, то мы огребем такие штрафы… или же кафе вовсе прикроют. Нам оно надо?

Убедившись окончательно, что без проклятого кода мне наверняка ничего не светит, я раздраженно пробурчал:

— О таких вещах нужно предупреждать заранее.

Охранник пожал плечами.

— Объявление висит уже два дня. Никто не виноват, что вы их не читаете.

Я развернулся и пошел прочь. Настроение было испорчено окончательно.

За высокими стеклянными окнами кафе горел яркий свет, и нетрудно было заметить, что некоторые столики уже заняты. Видимо, не все оказались столь же беспечны как я. Взгляд скользнул чуть дальше, к моему привычному месту у окна и… Я буквально остолбенел. За столиком сидела она. В полном одиночестве.

Сердце в груди сладко защемило, потому что неожиданно пришло понимание: Алана ждет именно меня. Я очнулся от ступора и взмахнул руками, изо всех сил стараясь привлечь ее внимание. Она, видимо, что-то почувствовала или заметила краем глаза какое-то необычное движение за окном, потому что вдруг медленно повернула голову и посмотрела наружу. Наши взгляды встретились.

Глаза ее удивленно расширились, она явно не понимала, что я делаю там, на улице, и почему не захожу внутрь. Губы ее зашевелились, она то ли прошептала, то ли сказала что-то абсолютно неслышимое, а потом вдруг протянула руку и прижала ладонь к стеклу. Не отдавая себе отчета, я вытянул руку навстречу. Наши пальцы соприкоснулись, несмотря на совершенно непреодолимую прозрачную преграду.

Невероятно, но я всей кожей ощущал струящееся сквозь стекло тепло ее тела. Мелькнула шальная мысль, что вся эта сцена до ужаса похожа на какую-то дурацкую мелодраму, которые пачками крутят по нашему замечательному ТВ, однако я тут же отогнал ее прочь. Пусть напоминает что угодно, мне нет до того никакого дела. И пусть мое поведение кем-то может быть расценено как безрассудное и даже смешное, я готов был стоять так целую вечность. Потому что мы, наконец, были вместе.