Три города на севере Африки - страница 42

Наша новая квартира состояла из трех комнат, лоджии, крохотной, метра четыре, кухни и большой ванны, вода в которой текла далеко не всегда и была невероятно соленой и отвратительной на вкус. Пить ее оказалось невозможно ни в сыром, ни в кипяченом виде. Она превращала в противное пойло и ароматный чай, и кофе. Да что там пить! Даже полоскать рот этой жидкостью было неприятно.

Пришлось возить питьевую воду в тяжеленном бидоне с противоположного конца города. Ее доставали из глубокого артезианского колодца, находившегося в нескольких километрах от побережья. (В прежние времена колодцы здесь рыли глубиной всего в один метр.) В Бенгази планировали создание единой водопроводной сети. Ведь в городе есть районы, где нет даже такой воды, как у нас.

Хозяина нашего дома звали Хадж Мухаммед аль-Гадамси. Приставка «Хадж» свидетельствовала о том, что ее обладатель совершил паломничество в святые города мусульман Мекку и Медину, а «аль-Гадамси» указывало на то, что род Мухаммеда происходил из старинного ливийского города Гадамеса, расположенного на западе страны недалеко от пересечения границ Ливии, Туниса и Алжира.

Хадж Мухаммеду перевалило за шестьдесят. Худощавый, невысокого роста, почти всегда одетый в светлую рубашку, немного коротковатые, мешком сидевшие брюки, он много курил, глубоко затягиваясь. Хадж Мухаммед был человеком состоятельным. Имел большой дом, тот самый, в котором мы жили, и трех жен. Двум своим старшим сыновьям Хадж Мухаммед дал высшее образование: один работал инженером в Триполи, второй преподавал в Гар-Юнисе, кажется, историю. Третий сын еще учился. Дочерей Хадж Мухаммеда сосчитать нелегко. Девчонки были ужасно любопытны, и всякий раз, проходя по первому этажу, где жила семья нашего хозяина, мы слышали скрип открываемой двери, а затем шушуканье и негромкий смех.

На первом этаже располагалась гостиная, где Хадж Мухаммед принимал друзей и знакомых. На втором — личные апартаменты хозяина, а на третьем — две квартиры, которые он сдавал постояльцам. Дом квадратный, с крохотным внутренним двориком, окруженным высокими стенами. Получался своеобразный колодец, вентилировавший все помещения. Такой «колодец» имеется почти в любом двух- и более этажном североафриканском доме. В «колодец» выходили окна кухонь и туалетов.

Особенностью дома была его иногда выходившая из строя электропроводка. Как-то раз нам пришлось помогать Хадж Мухаммеду чинить ее, и это послужило поводом для знакомства. Хозяин, которого мы прозвали «нашим шейхом», оказался на редкость словоохотливым собеседником. Его рассказы представляли собой удивительную смесь наблюдательности, житейского здравого смысла и, по-видимому, некоторой выдумки.

Хадж Мухаммед прожил бурную интересную жизнь. Родился в Гадамесе — когда, точно не знает, — учился в коранической школе. Скорее всего «свои университеты» он проходил в одной из завий сенуситского братства. Во время войны служил сначала в итальянской армии, а потом во французской. Большую часть службы провел в Феццане: «Служил с одним французским генералом». После этих слов — а Хадж Мухаммед пересказывал нам историю своей жизни далеко не один раз — он всегда почему-то переходил на сносный для старого ливийца французский язык. После войны побывал в Париже, в Италии… Женился… Дети — его главная забота. Он дал им хорошее образование. У него прекрасные сыновья. Он гордится ими.

Хадж Мухаммед рассуждал на самые разные темы, но коньком его оставалась политика. Вскоре мы узнали, что он — председатель народного комитета своего района.

— О, меня здесь все знают. Я давно в Бенгази. Собственно говоря, революция прошла у меня на глазах. Да я в ней участвовал. Это воистину великое событие. Именно здесь, у нас в Бенгази, решалась судьба революции (речь шла о революции Первого сентября 1969 года). Наша революция едва ли не единственная, которая прошла без крови.

По замыслу Муаммара Каддафи и его соратников, революция должна была осуществиться одновременно в нескольких крупных городах, в том числе и в Бенгази. События в Бенгази, где находился сам Каддафи, разворачивались следующим образом. Время «Ч» было назначено на 2.30 первого сентября (в Триполи на час ночи). Решающий удар повстанцы наносили по главным объектам города — казармам, радиостанции, административным центрам. После захвата радиостанции предполагалось выступление Каддафи, в котором он заявил бы о переходе власти в руки армии. Радиостанцию захватили без единого выстрела. Однако дальше «сценарий» нарушился. Радио в Ливии начинало передачи в 6 утра. На это время и предполагалось выступление двадцатисемилетнего вождя революции. Наступило 6.00. В здании радиостанции не было никого, кроме повстанцев. По нелепому стечению обстоятельств в этот день служащие радиостанции, словно сговорившись, опоздали на работу. Не имея соответствующих навыков, офицеры оказались бессильными перед радиоаппаратурой. Каддафи нервничал. Уходили драгоценные минуты. Соратники в Триполи, где переворот к этому моменту практически завершился, с нетерпением ожидали вестей из второй столицы. «Они ничего не могли, — описывает этот эпизод мальтийский журналист Фредерик Мускат, — им оставалось только молиться». В 6.20 явился один из сотрудников радиостанции. Ему велели включить аппаратуру, и через несколько секунд страна услышала голос пока еще никому не известного офицера по имени Муаммар.