Три истории о фейри - страница 4

Лиам, вернувшись домой, застал жену в таком отчаянье, что поначалу она не могла вымолвить ни слова, задыхаясь от слез и страха. И когда он выслушал ее историю, то сам побледнел, хотя постарался скрыть свои чувства и успокоить жену.

Ребенок проснулся и заплакал в один голос с матерью: он тянул к ней ручки и ныл, и скулил, и повизгивал всю ночь напролет; ничто не могло его успокоить, и в предутренней темноте Лиам заметил, что глаза его теперь отсвечивают зеленоватым, как у кошки, сиянием.

Сомнений не было: в их колыбели остался подменыш, и Лиам, не дожидаясь рассвета, заторопился к священнику.

Но, когда он с отцом Мэлоуном вошли в дом, то увидели, что колыбель пуста, очаг остыл, и нет в доме ни подменыша, ни Аланны.

Лиам чуть не обезумел, он метался по дому, выкликая имена жены и сына.

Горячие молитвы отца Мэлоуна не вернули семью Лиама, и Лиам едва не вытолкал его взашей без всякого почтения к возрасту и сану.

Кроткий отец Мэлоун пообещал к вечеру прийти снова, но Лиам, если и слышал его, то почти не понимал, о чем он говорит.

Он мог думать только о том, как же ему вернуть жену и сына; и к вечеру он уже был у подножия холма, где, как всем было известно, фейри часто устраивали свои танцы. В руках у него была фляга с виски.

Когда луна взошла, Лиам оглянулся и щедро окропил землю виски, едва не ополовинив флягу. И не успела земля впитать последние капли, как раздался скрипучий сварливый голос:

— Эй, эй, если ты не хочешь свое горло промочить глотком доброго виски, то лучше отдай мне; а на землю не лей — от этого на ней ничего не вырастет.

Вслед за голосом Лиаму показался и его обладатель — фир дарриг, крошечный фейри в красной куртке с синим носом.

Фир дарриг, как известно, озорники, самые большие любители розыгрышей из всех фейри, великие искусники в заклятии пишог, заставляющие человека видеть то, чего нет; но еще они ценители виски и за глоток могут помочь тем, кто попал к фейри в плен.

Лиам дал ему сделать целых три глотка, а потом достал вторую флягу, полную до краев. Взамен Лиам попросил амулет, который разрушает чары, потому что без такого амулета ни один человек не захочет уйти из чертогов фейри.

Фир дарриг только засмеялся, — мол, зачем он тебе? — но все же дал Лиаму амулет.

Затем Лиам попросил показать ему дорогу в чертоги фей; фир дарриг снова рассмеялся, но махнул рукой — и у подножия холма открылся вход, в котором виднелись уходящие вниз ступеньки.

А потом синеносый приложил амулет ко лбу Лиама, и тот увидел безопасную, хоть и запутанную как клубок, с которым кошка играла, дорогу в чертоги фей.

— В чертогах ничего не ешь и не пей! — прокричал он вслед Лиаму, который уже ступил на лестницу, ведущую вниз.

— И зачем только пошел, — плаксиво вздохнул он и вытряхнул последние капли из фляги.

А Лиам шел, затаив дыхание, и от дивной росписи стен и поющих под ногами ступеней кружилась его бедная голова; Лиама окутывал мягкий разноцветный полумрак, который убаюкивал душу; потолок то уходил на высоту, немыслимую даже в соборе, то спускался вниз, грозя раздавить; но Лиам упорно повторял имена жены и сына и шел вперед, в парадный зал королевы.

Чары фир дарриг сделали так, что никто его не видел, пока он не стал прямо пред троном.

Лиам поклонился прекрасной королеве с золотым обручем в длинных серебряных волосах, с узким белым лицом и полными алыми губами, и громко сказал:

— Приветствую тебя, королева, и прошу тебя вернуть мою жену и сына.

Королева не подала виду, что удивилась или разгневалась: она только подняла одну черную бровь, которую словно художник выписал тонкой кистью на белом лице, и, подумав, ответила ему:

— Просьба твоя дерзка, но все же я верну тебе твою жену, если ты сможешь ее узнать. Ну а если силы твоей любви не хватит на это, она и ее дитя останется с нами навек!

— Это справедливое решение, — ответил Лиам, и голос его не дрогнул, хотя сердце похолодело и сжалось.

Справа и слева от трона королевы стояли ее фрейлины, почти такие же прекрасные, как она, одетые в зеленые и золотые платья с застежками из драгоценных камней, большеглазые, белолицые, закутанные в дивные, играющие золотом и медью волосы, как в плащ.