Три жизни Красина - страница 11

Разве он походит на тех, кто рвётся к диплому? К обеспеченному солидному существованию? Ныне инженер в России — это глава предприятия, рудника, завода, фабрики, начальник крупного цеха, владелец конторы, строитель заводов, железных дорог, электростанций, член правления промышленных объединений — после хозяев, промышленников, банкиров — первое лицо, самый уважаемый и богатый человек. Не чета бедствующим интеллигентам — учителям там всяким, земским врачам, музыкантам, те просто пролетарии с высшим образованием.

Этот зря тратит время. Ему на роду написано не строить, а разрушать. Ещё «желторотый», а уже коготки видны...

Нет, не откажешь, умён, наблюдателен и, если судить по письмам, боже сохрани, никакой он не революционер. В тайных политических кружках не состоит, Зимний дворец взрывать не собирается, да и о свержении самодержавия не помышляет. Он только наблюдатель, исследователь, его волнуют закономерности современного общества. Знаем мы этих исследователей!

Не в первый раз приходилось жандарму прослеживать, как от Джона Стюарта Милля, от его «Политической экономии» такие вот «ищущие» добирались до Маркса. И этот добрался.

Ещё долго просидит жандарм за письмами молодого Красина. Много ему придётся просмотреть доносов, наветов, чтобы проследить путь, который проделал юноша от восторженного удивления к негодованию, от пассивного протеста к переходу в лагерь «ниспровергателей» и «бунтовщиков». Зачем ему подсунули это дело? И ещё ограничили срок следствия четырьмя неделями. Здесь работы не менее чем на год. Красин — это фигура серьёзная. Здесь пахнет петлёй. Но для этого нужно время, вдохновение. Пока лишь имеются материалы от агентов охранного отделения. А улик, которые можно было бы предъявить суду, нет... Вот тебе и четыре недели! Жандарм сердится.

Дверь камеры открылась внезапно, и тюремщики ворвались в неё так стремительно, будто секунда промедления унесла бы заключённого.

— Арестованный, на свидание...

Повторного приглашения Красин не ждал. Эти свидания в тюрьме в присутствии жандармов. Да чёрт с ними!

...Мать! Она приехала в Выборг! Добилась встречи. Но как осунулась, как печальна. Она даже не пытается улыбнуться.

Антонина Григорьевна успела в объятиях шепнуть немногое. Леониду готовят побег. Неутомимый Игнатьев разрабатывает план.

В следующий раз передаст подробности. О себе ничего. Дети здоровы. Он должен быть молодцом.

Свидание — мгновение. И снова камера. Мерные шаги часовых в коридоре, и эта надоевшая каменная стена под окном. Она стала как будто выше.

После неудачи в Териоках Игнатьев возвратился в Куоккалу к Антонине Григорьевне. Ничем порадовать её не мог.

Освободить Красина из Выборгской тюрьмы будет значительно труднее, чем из полицейского участка Териок. Но Александр Михайлович Игнатьев считал, что его возможности далеко ещё не исчерпаны. И прежде всего помощник начальника тюрьмы. Он недавно с ним познакомился.

Хотя особого доверия этот необычайно словоохотливый и такой готовый к «услугам» тюремщик не внушает. Игнатьева насторожило предложение о конфиденциальной встрече. Свидание помощник назначил среди скал под Выборгом. Романтично! И это в такой морозище, метель? Кто его знает, может быть, прискучил тюремному стражу постный быт мест заключений, вот он и разыгрывает из себя этакого «карбонария», встречающегося со страшным «террористом» среди скал и льдов.

Встреча не состоялась. Игнатьев не хотел рисковать.

Много головоломных задач приходилось решать Александру Михайловичу, как боевику, члену центральной боевой группы, непосредственному помощнику Красина. А вот побеги из тюрем — не совсем в его компетенции. Но раздумывать не было времени, это поручение Ильича — поскорее вызволить Красина. Речь идёт не только об одной жизни большевика, но и о предотвращении крупного политического процесса над всей партией. Есть признаки, что именно этого добивается департамент полиции.

Игнатьев разработал несколько вариантов побега.

В тюрьму являются жандармы, предъявляют ордер на выдачу «преступника». Это классический план Ипполита Мышкина и Германа Лопатина, пытавшихся увезти из Вилюйской ссылки Чернышевского. Но ни Мышкину, ни Лопатину не удалось освободить Николая Гавриловича. Они сами попали за решётку.