Три жизни Красина - страница 5

Мысли Игнатьева бегут в такт торопливым шагам.

У Леонида Борисовича ничего не нашли. Но раз обыскивали, арестовали, значит, надеялись найти или уже что-то имеют в руках. Иначе вряд ли пошли бы на арест. Вот если меня сейчас сцапают — то и мне, и Красину виселица, а для всей большевистской партии громкий процесс. Не может, не имеет права он попадаться.

Но если ничего не нашли, значит, Красина в Россию ещё не вывезли, он где-нибудь здесь, в Териоках...

Как это он сразу не догадался, что арестованные — в Териоках, и не где-нибудь, а в полицейском участке. Вызволить их оттуда, пока охранка и прокуратура не предъявили «достаточно юридически обоснованных обвинений», и переправить за границу!

— Гони скорее, ну скорее же!..

Извозчик и так гонит.

В Териоках взмыленная лошадь остановилась у отеля «Товарищ». Хозяин его Какко — добрый знакомый Александра Михайловича. Он оказывал много услуг партии, на его адрес поступали письма и для Красина, и для Ильича. Не так давно Какко служил в финской полиции. У него и сейчас большие связи среди старых сослуживцев. Может ли Какко немедленно, пока не увезли арестованных, организовать побег? Хозяин отеля человек дела. На определённых условиях предприятие это вполне осуществимо. Но побег нужно устроить так, чтобы не пострадали полицейские, которые сторожат Красина. Иначе их прогонят со службы, будут судить, и тут уж никакие деньги не помогут.

Какко рассуждает вслух. Во-первых, через своих людей он сменит караул и поставит во главе него старшего констебля Кархонена. Кстати, Игнатьев должен знать, что констебль социал-демократ. Затем... Затем дело уже за Александром Михайловичем. Он должен достать динамит.

— Динамит? К чему он?

Очень просто. Полицейские открывают двери тюрьмы, выпускают арестованных. Игнатьев взрывает участок. И концы в воду — полицейские не виноваты, они подверглись нападению. Без взрыва стража откажется выпустить арестованных. Может пострадать собственная шкура.

План Какко прост и убедителен. Но динамит?.. Где взять динамит? Он нужен сейчас же. В 30 верстах от Териок, в имении Игнатьева, этого добра сколько угодно, с 1905 года осталось. Но 30 вёрст туда, 30 обратно... Арестантов же в Териоках долго не продержат.

Полицейские упёрлись. Никакими деньгами нельзя их соблазнить. С истинно финским упорством твердят одно — без динамита не согласны. Спорили долго и напрасно. И вдруг как по команде замолчали, услышав цоканье копыт.

Игнатьев метнулся к окну. Так и есть — проспорили...

Мимо отеля проносится закрытая карета в окружении усиленного конвоя.

Теперь уж спорить не о чем.

Тюрьма — какая бы она ни была — всегда тюрьма. Для инженера с незапятнанной деловой репутацией — это скандал, конец карьеры, независимо от количества дней, проведённых в узилище. Но для революционера-профессионала тюремный стаж Красина невелик. После отсидки в тюрьмах его высылали в места «не столь отдалённые», но ссылка — не тюремная камера.

На сей раз вряд ли всё окончится так же «благополучно».

Благополучно! Красин невесело улыбается. По лицу бегут морщинки. А ведь он не стар, всего 38 лет.

Его состарили не болезни, а конспирация. Может быть, он единственный член Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии, который всё время безвыездно жил в России и при этом легально. Беззаботные улыбки, тщательно подстриженная бородка, изящные цилиндры, дорогие шубы и костюмы от лучших портных — и руководство боевыми отрядами, снабжение их оружием — винтовками, револьверами, бомбами, уничтожение предателей и провокаторов.

Вот что измотало его сильнее, нежели многих иных «нелегалов», одетых чуть ли не в рубище, ночующих каждую следующую ночь на новой квартире.

Красин ещё улыбается. А мысли его уже далеко, далеко за стенами этой камеры. Он думает и о себе. Но прежде всего о партии. Тяжёлые наступили времена.

Революция потерпела поражение. Это стало очевидным в конце прошлого, 1907 года. Неудачи вооружённых восстаний в Москве, Харькове, Чите подорвали силы. Меньшевики заголосили: «Не нужно было браться за оружие». И это социал-демократы! Но большевики ведь тоже социал-демократы. Они гибли на баррикадах. Теперь меньшевики клевещут над свежими могилами. Бегут маловеры, попутчики. А реакция открыто торжествует. Виселицы, расстрелы, карательные экспедиции.