Три жизни Красина - страница 8
Оставшиеся несколько дней до начала занятий — беготня по городу. Нужно побывать в Эрмитаже, Академии художеств, как будто они исчезнут или навсегда закроются. Но так хочется скорее отписать домой, рассказать о том, где побывал, что повидал. Конечно, впечатлений столько, что в письме всего не уложишь, и хорошо бы с кем-нибудь поговорить. А вот с кем? В «Техноложке» уйма тюменцев — реальное училище готовило своих учеников на совесть, почти никто из них не провалился. Но сейчас все они с утра до ночи в бегах.
И Леонид пишет длинные письма, домашним всё будет интересно. Ведь родные никогда не бывали в Петербурге.
Письмо домой — это не только отчёт о сделанном, увиденном. Это и размышления, когда кристаллизуется мысль, отсеивается лишнее, наносное.
Настольная лампа обладает магическим свойством. Она концентрирует мысли, не даёт им рассыпаться, исчезнуть за очерченный светом круг.
Леонид часто откидывается на стул в полутьму комнаты. Он описывает Петербург. Теперь он не знает лучшего города, а ведь поначалу не понравился...
Но разве можно этакую махину, как Питер, изобразить словами. Пушкиным нужно быть. Перед глазами суета. Люди куда-то бегут, на ходу разговаривают, на ходу думают, вся жизнь в беготне и вся мимоходом.
Когда подымался по мраморной лестнице Эрмитажа, дух захватывало от ожидания необыкновенных, удивительных встреч. Зал за залом — картины, картины, они лучатся световыми мечами Рембрандта, они брызгаются красками с полотен Рубенса.
Но почему-то запомнился не Эрмитаж, а Академия художеств, 5–6 полотен русских художников, писавших своё, российское, привычное.
Значит, к шедеврам нужно привыкнуть, нужно иметь запас увиденного, чтобы сравнивать. И тогда появится восхищение, но на это требуется время.
А уже начались лекции. Теперь все помыслы — учёбе. Учиться плохо он попросту не умел. Учиться хорошо был обязан ещё и потому, что семье трудно помогать ему.
Он получит казённую стипендию, обязательно получит.
Очень беспокоило здоровье отца.
Да! Тяжёлые выпали годы 1886-й и 87-й.
И сразу меркнут красоты Петербурга, сияние Эрмитажа.
Там, в далёкой Тюмени разыгралась трагедия.
Отец лишился службы. И его не просто прогнали. Его оклеветали.
Взяточники и казнокрады, хорошо знающие, как совершаются подобные преступления, дали ложные показания. Их не устраивал честный чиновник. Они подкупили нескольких лжесвидетелей. И вот теперь отец должен предстать перед судом. Его обвинили во взяточничестве, в «смертных» грехах, которые «истцы» и за грех-то не считали.
«...Горе это в такой же степени наше с Герой, как и Ваше. Разве мы с Вами не одно и то же по мысли и духу?.. Мы всегда будем знать, что папа страдал за правду, что гнали тебя за неподкупную честность и справедливость. Встать бы только нам с Герой на ноги. Если уж материальное положение наше будет очень плохо, то можно оставить здесь учение, приехать в Сибирь и заняться делом, которое найти, наверное, помогут добрые люди... Если честный человек кажется вреден в Тюмени, то не менять же ему свои убеждения, для того чтобы остаться в ней».
Он не задумывался над фразами. И перед глазами был не Петербург. Два погодка, два студента, два сына — они там, где решается судьба их отца, и плевать им на столицу, её суету, её серое благополучие.
А Тюмень слала печальные вести.
Отец арестован, отец в тюрьме.
Леонид забросил институт, обивал пороги министерства. Отец болен. Отец не переживёт тюремного режима!
Отказы!
«...Прошение о замене тюремного заключения домашним арестом не будет иметь места, так как решение о судьбе отца уже принято и утверждено начальством. Самого решения я не знаю, знаю только, что оно жестоко — ссылка. Бессердечие Сената меня так поразило, что со мной в приёмной сделалось дурно. Такие судьи могли осудить и на каторгу... Какова бы ни была ссылка, она всё же лучше тюрьмы... Прощайте, мои милые. Мужайтесь и верьте в то, что и на нашей улице будет праздник».
Так начался первый семестр первого институтского года.
А на дворе уже декабрь. И первая экзаменационная сессия не за горами. Чтобы не провалиться на экзаменах, чтобы сдать их с шансами на получение стипендии, нужно скрутить нервы. И он их скрутил.